Очень тихий поначалу, жуткий хор шипящих голосов; казалось, они звучат со всех сторон.

Уоррен нырнул в кусты и выключил фонарь. Он был уверен: рядом подстерегают ведьмы. Раздвинул ветки и выглянул, побуждаемый отчасти страхом, отчасти непобедимым любопытством. Ничего не увидел, но шепот становился все громче. Звуки сливались, и вроде бы выходили слова, только слов этих Уоррен не понимал. Как будто шептали на чужом языке.

В ужасе он ждал, что вот-вот явятся ведьмы, но так никого и не увидел. Шепот становился громче, настойчивее, один и тот же напев повторялся бесконечно, и Уоррен почувствовал, как волосы дыбом поднялись у него на затылке. «Призраки?» — гадал он. Глаза уже привыкли к темноте, но видели только высокие сосны, слегка качавшиеся на ветру.

Постепенно шепот становился все глуше и наконец стих. Теперь уж Уоррен не знал, слышал ли он что-то или ему померещилось. Он выбрался из укрытия, но понял, что продолжать путь слишком поздно. «Придется остановиться и отдохнуть», — мрачно подумал он и огляделся в поисках места, подходящего для ночлега.

Полое бревно показалось ему пригодным для этой цели, однако стоило ткнуть палкой в отверстие, и внутри засветились три золотистых глаза.

— Извините! Извините! — пробормотал Уоррен, отступая.

Потом он заглянул под густой куст, но там сидел тарантул и сердито зашипел, когда его потревожили.

— Ох, прошу прощения! — поспешно сказал ему Уоррен.

Наконец, он высмотрел симпатичный дуб, а вокруг — кольцо опавших листьев. Уоррен собрал листья в подобие постели. «Здесь вполне можно поспать», — сказал он себе. По крайней мере, никакие странные существа на это место не претендовали.

Он сунул под голову рюкзак и сверху насыпал на себя листья — колючие, но хоть какая-то маскировка. И почти сразу же провалился в глубокий, без сновидений сон.

Наутро его разбудило сопение. Уоррен с трудом открыл глаза — рассвет давно миновал, и солнце поднялось высоко, но в лесу все еще висел серый угрюмый туман. Лишь немногим тонким лучам удавалось пробиться сквозь густую листву.

Уоррен сел, огляделся по сторонам, поморгал. Увидел, откуда доносится сопение, и чуть из собственной кожи не выскочил. В десяти шагах от него огромное волосатое чудище трясло сосновые стволы. Вот он, смоловик! Чудище передвигалось на двух ногах, осанкой походило на обезьяну, однако морда — медвежья, только без длинного носа и с острыми зубами в два ряда. Белая шкура вся в грязи, к ней прилипли мелкие ветки. В панике Уоррен огляделся — где же спрятаться? Ни больших камней, ни достаточно густого куста, чтобы за ним укрыться. С ночи на Уоррене еще оставалось одеяло из листьев, но смоловик может вынюхать мальчика — или, того хуже, случайно наступить!

Смоловик подошел ближе. Он сильно потряс сосну и зарычал, недовольный. Его, похоже, интересовали только сосны, а не тщедушные березы и не кривой, сплетшийся ветками можжевельник.

Уоррен посмотрел на дуб, под которым ночевал. В отличие от коренастых сосен, из которых в основном состоял лес, дуб был высок, и на его широкие ветки, наверное, нетрудно залезть. Бесшумно вскинув на плечи рюкзак, Уоррен ухватился за нижнюю ветку и подтянулся на нее. Почувствовал под ногами дрожь, замер. Неужто землетрясение? Или почудилось? Он снова оглянулся на смоловика — тот, рыча, дергал очередную сосну и обдирал с нее кору.

Уоррен вскарабкался на следующую ветку и вновь почувствовал дрожь, даже более сильную, чем в первый раз. Листья обрушились сверху водопадом, и Уоррен едва не упал.

Что же это такое?

А смоловик все ближе и, кажется, все злее. Пока еще Уоррен недостаточно высоко залез, его видно с земли. Чтобы спрятаться, надо лезть выше.

Но когда он перебрался на более высокую ветку, дерево затряслось так сильно, что Уоррен наконец понял: дуб пытается его сбросить.

— Пожалуйста, не надо! — взмолился мальчик. — Пустите меня наверх!

К его изумлению, из ствола дуба проступило лицо — морщинистый, ворчливый старик.

— Надоедливый мальчишка! — пробурчало дерево. — Оставишь ты меня в покое? Я не затем стал деревом, чтобы люди на меня лазили!

Довольно странное заявление, да еще от дерева, но размышлять об этом Уоррену было некогда.

— Ш-ш! — шепнул он. — Там смоловик!

— И что? — сердито отвечало дерево. — Смоловики повсюду.

Подумав, дуб уточнил:

— Вернее, раньше были повсюду. Этот первый за довольно долгое время.

— Я боюсь, что он меня съест! — признался Уоррен.

— Это твоя проблема! — Дерево снова тряхнуло ветками. — А ну слезай!

— Пожалуйста! — вскрикнул Уоррен.

А смоловик тем временем подбирался все ближе. Потом он остановился и насторожил уши, вслушиваясь, как будто ветер донес до его ушей голос Уоррена. Уоррен затаил дыхание и сидел тихо. Наконец, страшное существо тряхнуло головой и вновь засопело.

— Пожалуйста, не надо! — совсем тихо повторил Уоррен. — Давайте я вам чем-нибудь заплачу!

— Что может предложить мне такой уродец? — зашуршали-засмеялись листья. — Было время, когда я желал славы и денег. Я не всегда был дубом, знаешь ли. Но как же надоело разыгрывать из себя кого-то и оставаться никем! Я счастлив быть деревом, а не никем!

— Наверное, быть деревом очень приятно, — подхватил Уоррен.

Дубу его слова пришлись по вкусу.

— Похоже, ты не совсем ду… дурак, — проворчал он. — Но можно ли назвать тебя умным, сейчас проверим. Разгадаешь мою загадку — разрешу спрятаться в моих ветках.

— Отлично! — обрадовался Уоррен. Уж с чем-чем, а с загадками он справляться умел и даже гордился этим.