Итогом лихорадочных размышлений Алекса, неожиданно возвысившегося в собственных глазах, стал сон с Лео в главной роли. Правда, это был не совсем Лео, скорее, наспех собранная конструкция, где фрагменты человеческого тела оказались совмещены с деталями «ламборджини», но Алекс точно знал, что этот трансформер — Лео, никто другой. И трансформер мчал Алекса куда-то в глубь странного тоннеля, где тьма чередовалась со светом и то и дело мелькали какие-то надписи на стенах. Но прочесть их Алекс не смог, как ни старался.

В своей последней фазе сон неожиданно перешел в кошмар: в тот самый момент, когда в тоннеле появился синьор Тавиани. Он стоял посередине, на разделительной полосе, в рубашке, что продал ему Алекс. Но темного костюма на старике не было, а были белые ватные штаны, заправленные в ботинки военного образца. Голову синьора Тавиани украшала обтянутая тканью каска с пером, а в руках он сжимал альпеншток.

Синьор Тавиани улыбался Алексу и трансформеру-Лео.

Но не губами (губ на лице старика Алекс не увидел) — красной полосой от фломастера.

Столкновение со стариком было неизбежным, и оно произошло. Синьор Тавиани рассыпался на тысячу мелких кусков, крошечных осколков льда.

Именно на этом месте сон прервался, и Алекс с облегчением обнаружил себя в собственной кровати. Но заснуть снова ему так и не удалось, и, проворочавшись в постели еще полчаса, он включил диск с последними сериями «Комиссара Рекса».

Собаки все же действуют терапевтически.

…Ровно без пятнадцати восемь Алекс подъехал к «Сакро Куоре». Через десять минут из гостиницы вышел Лео. Вчерашний щегольской джемпер сменила не менее щегольская куртка из мягкой кожи, смахивающая на летную. «Aeronautica Militare» — гласила надпись на кармане; логическим продолжением кожаной куртки послужил бы личный самолет спортивного типа. Не пафосный, но с хорошими аэродинамическими характеристиками, что-то вроде «Стилетто» (крейсерская скорость — 205 км/ч, практический потолок — четыре километра, экипаж — два человека).

Два. Лео и девушка, влюбленная в Лео. Девушки могут меняться, но Лео и влюбленность в Лео — величина постоянная.

Нет-нет.

Лео и Алекс. Лео и Алекс на высоте в четыре километра, при крейсерской скорости в 205 км/ч беседуют обо всем на свете, и о девушках тоже. Такое развитие событий нравится Алексу больше всего.

Имеет смысл поинтересоваться, есть ли у Лео летные права?

За плечами красавчика-брюнета болтался вместительный кожаный рюкзак, на шее висел аппарат с угрожающего вида объективом, а в руках он сжимал навигатор, снятый, очевидно, с «ламборджини».

— Привет, — сказал Лео, подойдя к «ситроену» и распахнув переднюю пассажирскую дверцу.

— Здравствуйте, Лео.

— Можно на «ты».

Щеки Алекса вспыхнули, и он с видимым удовольствием повторил:

— Здравствуй, Лео.

— Так значительно лучше.

— Так — да. Мне тоже нравится. Очень.

— Ну что, тронулись?

— Да.

Алекс завел мотор, а Лео бросил рюкзак на заднее сиденье и укрепил навигатор на лобовом стекле. Но и этого ему показалось недостаточно: из внутреннего кармана «Aeronautica Militare» была извлечена старая карта — потрепанная и пожелтевшая. И Лео немедленно углубился в ее изучение: разговор обо всем на свете, на который (пусть и в формате «ситроена») втайне надеялся Алекс, откладывался.

В полном молчании они выехали из К. и проехали с десяток километров до развилки с указателями на Предаццо и Молину (спускаясь к равнинам, их не миновать). Был еще указатель на Тренто, но Лео он не заинтересовал. Целью их путешествия был небольшой отросток дороги, никак не обозначенный на указателях, но ведущий вверх. Если проследовать по нему, через пару километров упрешься в одну из лесопилок. Лесопилка — конечный пункт всех передвижений, как выглядит дорога за ней, Алексу неизвестно.

— Теперь сюда, — скомандовал Лео, оторвавшись от карты и кивнув на отросток. А потом неожиданно сказал: — Я думал о твоей истории, Алекс.

— Истории?

— Об альпийских стрелках. И даже попытался найти упоминания о ней в Интернете.

— И что?

— Ничего. В каком году это произошло?

— В самом конце войны. Кажется, так, — в голосе Алекса зазвучала неуверенность.

— Я расширил временные рамки. Взял промежуток с сорок второго по сорок седьмой. Безрезультатно. Сведений о гибели взвода альпийских стрелков нет. Как думаешь, что это значит?

— Ну… что сведения засекречены?

— Вряд ли. Служба этих людей не была связана с государственной тайной, скорее, ее можно отнести к разряду караульной. Даже о локальных разведывательных операциях речь не идет. Это было самое обычное войсковое подразделение, одно из тысяч подобных. А не какая-нибудь тайная лаборатория, где разрабатывалось оружие возмездия. И не резиденция доктора Моро. Вывод напрашивается сам собой.

— Кто такой доктор Моро? — поинтересовался Алекс.

— Вымышленный персонаж, — охотно пояснил Лео. — Герой романа Уэллса. Гениальный ученый, проводивший опыты по скрещиванию людей и животных.

— Мерзость какая…

— Да уж. Ничего хорошего. К тому же опыты профессора Моро не увенчались успехом, а его самого ждала ужасная смерть.

— Так закончился роман? — Алекс не стал вдаваться в подробности гибели никогда не существовавшего человека.

— Да. Но когда я говорю о докторе Моро, то имею в виду собирательный образ сумасшедшего гения, в жизни они практически не встречаются.

— Так какой вывод напрашивается?

— Вся история со стрелками — вымысел от начала до конца.

Алекс неожиданно почувствовал обиду: еще бы, сразу несколько поколений жителей К. были обвинены в банальном шулерстве. Но как быть с тем, что о произошедшем в конце войны не любят вспоминать и относятся как к постыдной тайне? Придумать историю только для того, чтобы потом тщательно скрывать ее от посторонних глаз, — на такую изощренность сограждане Алекса просто не способны. Наверняка существуют и другие аргументы, опровергающие скоропалительный вывод Лео, но найти их Алекс не в состоянии.

И — самое главное — он не хочет ссориться с человеком, о дружбе с которым мечтает.

— Дыма без огня не бывает, — осторожно сказал Алекс. — И синьор Тавиани… Почему-то же он исчез. И появился только спустя несколько десятилетий.

— Иногда люди совершают поступки, которые труднообъяснимы, если не знать причин.

— Гибель людей — вот причина.

— Ты же сказал, что он уехал чуть погодя.

— Через два года, — вынужден был признать Алекс.

— Странно, что ему понадобилось столько времени. Логичнее было бы исчезнуть сразу… Если его что-то мучило. Не давало жить спокойно. Разве нет?