В самом деле, Савита всегда боролась с призраками и злобными духами, оберегая свое счастье, которое они норовили разрушить. Потрясая черным карандашом для подводки, точно мечом, она защищала сыновей от нечисти, затаившейся поблизости, и рисовала черные точки у них за ушами — от сглаза.

— Но ее-то ванная ночью открыта, — сказала Мизинчик.

— Больше я ничего не знаю, — быстро ответила Милочка и отвернулась от подруги. Золотистая накидка соскользнула с плеч, и мужчины, проходившие мимо, замерли от восторга при виде покатых бедер, которые открывал разрез на камазе.

Кондиционер гудел, а в ночном небе грохотал гром. Душный воздух наваливался, словно груда кирпичей, и Мизинчику мерещилось, будто спадает плотная драпировка, под которой что-то скрывается.

Девочка встала и зашагала по комнате, дожидаясь, пока Маджи впадет в забытье: во сне она обычно разговаривала, шептала и даже порой молилась, перебирая пальцами невидимые четки. В голове у Мизинчика все так и зудело: мысли опережали одна другую, но каждая приводила к запертой двери. Вчера девочка спросила о ней Дхира и даже попыталась подкупить Туфана, но ни один из близнецов так и не смог ответить. Мизинчику оставалось лишь отправиться прямиком к тетке.

Савита была единственной дочерью во влиятельной семье из Брич-Кэнди — старинного, закрытого британского анклава. Она хорошо усвоила женскую науку: как подбирать комплекты сверкающих драгоценностей, умасливать деловых партнеров мужа и облачать свое великолепное тело в непомерно дорогой шифон. Но лучше всего научилась она вызывать зависть у подруг за чашкой огненного пряного чая. «Нимиш — такой славный мальчик! Отец обязательно передаст ему бизнес… Одну или две ложки сахара?.. У Дхира просто феноменальная память. Помнит все, что ел за обедом неделю назад!.. А малыш Туфан — такая умничка. Первый в классе по математике!.. Печенья? Нет, ты просто обязана попробовать, это же импортное».

Соревнование с подругами за «самую первосортную и самую первоклассную жизнь» превратилось в особый вид спорта, и суммарный счет подводился в умах соперниц каждую неделю. На одной первое место заняла Зарина: ее кузина объявила о помолвке с молодым человеком из влиятельной семьи автопромышленников. На следующей — Анджали, что записалась в класс живописи, хотя мужнина родня и возражала. Мамта выбилась в лидеры, как только наняла второго шофера, жутко похожего на кинозвезду Дэва Ананда[46]. А Зарина с ее моложавым лицом еще долго не сходила с дистанции — даже после того, как сбежала с тощим иностранцем, приехавшим в Бомбей по программе Фулбрайта[47].

Савита всегда в жизни стремилась побеждать. Еще в прошлом месяце она не приняла соседку в члены своего закрытого обеденного кружка. Савита предусмотрительно обзвонила кучу сплетниц, сочинив историю о том, как соседка средь бела дня втирает себе в грудь настоянный на розах творог. Для бедняжки не только закрылась дорога в кружок, но ее также внесли в черные списки всей приморской части города. Словно для того, чтобы унизить женщину еще больше, пару месяцев компания хорошо воспитанных молодых людей собиралась перед воротами ее дома; парни смотрели в бинокль, выставляя напоказ неприличные выпуклости.

Да уж, Савита была грозным врагом, и ее гнев чаще всего выливался на Мизинчика.

Кондиционер громко затрещал и заглох. Мизинчик подошла, щелкнула выключателем, но не послышалось ни звука — даже скрипа. Она вздохнула: опять сломался.

Маджи забормотала во сне, ворочаясь на кровати.

Мизинчик живо распахнула оба окна в аллею, и девушку тотчас окутал душный ночной воздух. Снаружи все было тихо. Умолкли даже сверчки. Ночная рубашка промокла от пота. В горле пересохло от жажды. Мизинчик включила старинный вентилятор, тот постепенно ожил и стал гонять густой воздух, но это не приносило облегчения.

Маджи вдруг застонала и лязгнула зубами. Потом распахнула глаза и села в кровати — бабке давно уже не удавалось этого сделать, пока она бодрствовала.

Мизинчик открыла в изумлении рот.

— Я знаю, Савита, все знаю, — сказала Маджи глухим голосом, уставившись в противоположную стену немигающим взором; изо рта потекла слюна.

Затем Маджи снова откинулась на кровать и захрапела. Ее сон нарушил лишь «хороший дядя» премьер-министр Неру, что склонился, будто собираясь куснуть ее за ухо, и вкрадчиво напевал: «О, моя дорогая матушка Индия».

Мизинчик стояла рядом, сердце колотилось в груди. На кровати лежала Маджи — она говорила во сне и шептала что-то бессвязное.

В небе сверкнула молния.

— Сказали, что она ведьма, — с жаром зашептала Маджи. Дышала она тяжело и быстро, будто в панике. — Она — ведьма! Ведьма! Ведьма!

Мизинчик выбежала за дверь, и тут же пророкотал гром.

Пока Мизинчик ждала в темноте, переводя дыхание, ее обнял душный воздух коридора. Пару минут спустя Джагиндер распахнул дверь спальни и прошмыгнул в прихожую. Его рубаха сверкнула в лунном свете. Вскоре послышался приглушенный щелчок зажигания, а затем — шум двигателя и скрип ворот. Джагиндер уезжал из бунгало чуть ли не каждую ночь. Мизинчик понятия не имела, куда он отправляется, но знала, что эти полуночные отлучки очень тревожат Маджи.

Мизинчик подкралась к дверям спальни и заглянула внутрь.

Тусклый свет слабо озарял комнату, что была обставлена шикарной белой мебелью с защитной металлической окантовкой. Мебель входила в приданое Савиты, которое доставили прямо перед свадьбой.

«Увезите это обратно», — сказала Маджи, в ужасе уставившись на блестящие серебристые стулья. Она содрогнулась от мысли, что белый — цвет траура — столь некстати проник в ее дом. Не говоря уж о том, что этот суперсовременный гарнитур плохо сочетался с величавыми цветами бунгало — ее бунгало. Джагиндер промолчал, но скрытая демонстрация силы будущей жены его заинтриговала: ведь она уже побывала в доме после помолвки и прекрасно знала его стиль и колорит.

На помощь пришла дочь Маджи, Ямуна, которая тогда еще была не замужем.

«Да нет, мамочка, — сказала она, — она же не белая, а голубоватая — как та керамическая ваза «сэйдзякудзи» из Японии. Почти молочная».

«Белый — он и есть белый», — проворчала Маджи, но под конец уступила, тем более что жуткий гарнитур все равно должен был стоять в спальне Джагиндера и Савиты.

Савита уселась перед изящным трюмо, зажгла свечу, и серебристую обшивку усеяли мириады светляков. Зеркало на стене завесили тончайшей тканью. В жилище Митталов зеркала были редкостью: Савита полагала, что в них прячутся злые духи, которые любят красивых детей и норовят сглазить ее мальчиков. Когда Савита не смотрелась в свое зеркало, она покрывала его тонкой хлопчатобумажной простынкой, а овальное зеркальце с блестящей латунной подставкой прятала у Маджи на комоде.