Поют о страсти нежно скрипки,

И Кло, сгибая стан свой гибкий

И рассыпая всем улыбки,

Танцует вновь танго…

– «Чуть зажигался свет вечерний, она плясала с ним в таверне для пьяной и разгульной черни… – напевала она, – но вот однажды с крошечной эстрады ее в Париж увез английский сэр…»

– «В ночных шикарных ресторанах, – подхватил он немного дурашливо, – на низких бархатных диванах…»

У него очаровательный баритон. Они вполне могли бы не только танцевать вместе, но и петь.

– Завтра премьера. У меня есть для тебя подарок… – загадочно улыбается он. – Вот, примерь. Не представляешь, у кого из-под носа я это увел. И не проси, не скажу – страшная тайна, смертельно опасная для тех, кто ее знает. «…В ночных шикарных ресторанах с шампанским в узеньких стаканах проводит ночи Кло…»

Он, напевая, наклоняется и протягивает коробку, до этой самой минуты задвинутую под стул и прикрытую газетой. В коробке туфли. И какие туфли! Мечта каждой тангеры. И вообще – мечта! Темнокрасные, из мягкой прочной кожи, на стойком, верном каблучке, с ремешками накрест через подъем. Черная стелька с подушечками и золотым фирменным знаком.

– Примеришь?

Подошли идеально.

– Как ты угадал размер?

– Упер твои старые туфельки, те, что развалились.

– Фу!

– Подумаешь! Это ты у нас брезгливая кошка.

– А как же платье?

– Что такое с платьем?

– У меня золотистое с синим, а туфли красные. Попугайское сочетание, да еще на белом фоне. Слушай, Шубин, мне просто необходимо новое платье к этим туфлям. Я думаю, ты сам понимаешь.

– По-моему, и так неплохо, – поднимает он брови. – Желтое с синим и красное. Танго, оно яркости требует, экспрессии.

– Ты меня что, дразнишь? Экспрессии, но не дикости же! Я все-таки не дворовую девчонку играю, а шантанную приму.

– Один черт, в общем-то.

– Черт не черт. Платье.

– Платье так платье, дело твое, – пожимает он плечами и отворачивается, пряча в бородке улыбку.

– Шубин!

– Да-а?

– Платье!

– Вымогательница.

– Нет, ты смотри, какое у меня поношенное. Вот здесь и здесь уже зашивала. Два месяца репетиций, а я все в одном платье!

– Будет, будет тебе платье. Считай до трех.

– До трех?! Может, сразу до миллиона?

– Считай давай! До трех. И будет платье.

– Ра-аз… Нет, правда?

– Считай. И закрой глаза.

– Ра-аз. Два-а. Три-и! Ну?

И на плечо ей опустилось струящееся, шуршащее, шелковое, телесно теплое, душистое, пышно-тяжелое. Она обхватила пышный шелк обеими руками и замерла, боясь открыть глаза.

– Давай примеряй уже. И на сцену. Пройдемся.

– Вот это платье! – открыла она глаза. – Прямо под цвет туфлям. И натуральный шелк, сразу видно. Тоже урвал у кого-то из-под носа?

– Просто урвал. Примерь, наконец.

– Сейчас! Найди мне пока розу под цвет. Я сейчас!

– Еще и розу! Просто нахалка! Где я тебе розу возьму?

– Там же, где и платье. Наколдуй! Бегу переодеваться!

Через десять минут она возвращается, вся в красном, страстная и строгая. Платье как на нее сшито – изумительное. И роза уже найдена – наколдована. Для того чтобы прикрепить ее к прическе или к платью, нужно обломать слишком длинный стебель. Вот так, теперь заколоть – и роза в волосах.

Поют о страсти нежно скрипки,

И Кло, сгибая стан свой гибкий

И рассыпая всем улыбки,

Танцует вновь танго…

– Как я тебе? – вертит она головой.

– Мыло «Кармен», – смеется он. – Помнишь, было такое? На обертке испанка в профиль с красной розой в черных волосах.

– Так и знала, что скажешь гадость. А платье удивительное. Как ты угадал размер?

– Я тебя обнимаю целыми днями вот уже два месяца. И по меньшей мере три недели – еще ночами, если помнишь. Пойдем на сцену? Или будешь еще с мыслями собираться?

– Мыслей у меня больше нет!

– Наконец-то! Давай, красотка Кло! Полетели.

Но вот навстречу вышел кто-то стройный,

Он Кло спокойно руку подает.

Партнера Джо из Аргентины знойной

Она в танцоре этом узнает.

Они вышли на сцену – красное и черное – в белый туман декораций. Грянула музыка, и разгорелась земная страсть. Красный шелк полыхал огнем. Казалось, черный уголь его костюма питает этот огонь.

Вперед, поворот, назад, по кругу – сумасшедший маятник, земное притяженье. Рука на талии, колени согнуты – вперед и навстречу. Прильнуть, не дыша, и спиралью вон из объятий, и снова приникнуть щекой к плечу, щекой к щеке. Воспоминанья. О, какие воспоминанья!..

В далекой знойной Аргентине,

Где небо южное так сине,

Где женщины как на картине, —

Там Джо влюбился в Кло…

Но… Музыка замедляется, тает ритм. Красный будто угасает, черного будто все больше и больше. Где ты, Кло? Где ты, неверная красотка? Что танго без тебя? Такого не бывает. Разлука. Ревность.

Она плясала с ним в таверне

Для пьяной и разгульной черни.

Но вот однажды с крошечной эстрады

Ее в Париж увез английский сэр…

Тревожные скрипки – нежданная встреча. Взрыв сердечного ритма на фортепьянных басах – так, танцуя, явилась смерть.

«Партнера Джо из Аргентины знойной, – напевала она про себя, – она в танцоре этом узнает…»

Трепещет Кло и плачет вместе с скрипкой.

В тревоге замирает шумный зал…

Выхвачен кинжал из-за черного пояса. Но нет! Красотка Кло не сдается. Зачем ей умирать? Она и сама владеет кинжалом. Кинжалы скрещены – с глухим бутафорским деревянным стуком. Кинжалы скрещены, но разомкнуть объятья не позволяет танец. Черное теснит огонь, и вот кинжал у горла.

И вот конец! Джо с дьявольской улыбкой

Вонзает в Кло кинжал…

Нет-нет! Это неправильно! Нужно все изменить, нужно увидеть другую концовку, другой финал сна! Стоит только захотеть, вспомнить…

Красное вспыхивает, на черном – отблески пламени.

И вот конец! Кло с дьявольской улыбкой

Вонзает в Джо кинжал…

Деревянное острие до крови царапает нежную кожу у ключицы, и, почуяв кровь, оружие перестает быть бутафорским. Дерево превращается в остро отточенную сталь. Еще немного, и…