У мамы всегда всё под контролем. Поскольку папа очень много работает в больнице и воскресенье — его единственный выходной, этот день в нашем доме посвящен семейным мероприятиям. Не может быть и речи о том, чтобы в воскресенье все утро проваляться в постели или проходить полдня в пижаме.

— Подъем! — трубит папа, обходя поочередно наши комнаты. — Все — за стол! Ждать никого не будем, учтите!

Сам-то он уже полностью одет и поверх одежды обвязан фартуком, потому что по воскресеньям завтрак делает он. Папа раздвигает занавески и делает это с таким задором, что сразу понятно: он готов сию же секунду приступить к семейным мероприятиям и не останавливаться до самого вечера.

Мы не успели еще и глаз раскрыть, а папино отличное настроение уже смертельно нас утомило. У нас в голове вертится одна-единственная мысль: вот бы залезть под подушку и там исчезнуть — как будто мы сурки, которых потревожил посреди спячки нетерпеливый охотник.

— Надо будет мне взяться за эту вашу берлогу… Э-э… то есть, за эту вашу комнату, молодые люди, — говорит папа, приподняв одну бровь и с опаской пробираясь обратно к двери. Еще бы, ведь пол у нас и в самом деле похож на минное поле — тут и грязные носки, и конверты от пластинок, и недовырезанные журнальные картинки.

И хотя мы старательно зеваем, изо всех сил демонстрируя, что наш сон прервали на самом интересном месте, папа неумолим.

— Харри ап, бойз![12]— поторапливает он нас по-английски. — И предупреждаю: кто явится последним, убирает со стола!

В столовой все уже готово к завтраку. Мама надела свой китайский халат, и, когда мы, еще сонные и взлохмаченные, подходим ее обнять, нас обволакивает аромат пены для ванны и зубной пасты.

— Хорошо спали, мои дорогие Жаны? — спрашивает она. — За окном прекрасная погода. У меня предчувствие, что сегодня будет просто чудесный день!

— Пам-пам-пам! — напевает папа, подавая какао. — Кто желает вкуснейших горелых тостов?

Папа — очень хороший врач, но какое же счастье, что в работе с пациентами он не использует тостер! Он поставил на проигрыватель пластинку и, когда доходит до его любимого места, делает звук погромче.

— Нет лучшего способа взбодриться, чем проснуться под хорошую музыку! — восклицает он.

— О нет, — стонет Жан А. и с ужасающей гримасой затыкает уши. — Только не «Моя родина»!

Жан Е. уже сидит за столом на высоком стульчике и набивает рот хлопьями, ритмично притопывая ногами. Жан Д. еще такой сонный, что даже забывает плохо выговаривать слова и буквы. Что же касается Жана Г., то он занят тем, что тренируется намазывать сухарики маслом так, чтобы они не ломались — в будние дни у него никогда не хватает на это времени. Мы слышали такой полезный совет по телевизору: нужно положить один сухарик на другой и намазать маслом тот, что сверху. Но Жан Г. очень ловкий парень, примерно такой же ловкий, как его игрушечные солдатики. Он держит сухарики так осторожно, как будто это граната с выдернутой чекой, но только все его старания напрасны — сухарики взрываются у него в руках, и крошек на скатерти оказывается, конечно, в два раза больше, чем было бы, держи он в руках только один сухарик.

— Ничего, — говорит папа с несвойственным ему терпением. — Может, тебе лучше намазать сухарик вареньем?

Никто не решается произнести это вслух, потому что варенье готовила мама, но мы все терпеть его не можем. Мама считает, что мы должны привыкать к разнообразным вкусам, поэтому она обожает всякие оригинальные рецепты. Ее последняя находка — варенье из зеленых помидоров, кислющая штуковина с кучей семечек, которые застревают в зубах.

— Варенье из помидоров? — скривился Жан А., когда мама предложила нам его в первый раз. — Фу! Я не стану есть овощи на завтрак, ни за что!

— Дети! — сказала мама, которая никогда не упускает возможности расширить наш кругозор, даже если дело происходит за завтраком. — Вам бы следовало знать, что помидор — это фрукт, хотя все и привыкли думать иначе. Он очень полезен, богат витаминами и к тому же те, кто ест много помидоров, вырастают приятными людьми!

Жан А. почувствовал, что последняя фраза предназначалась для него.

— А мне плевать на витамины, — пробурчал он себе под нос.

— Что ты сказал? — спросил папа.

— Я сказал… — поспешил исправиться Жан А, — сказал, что эта… эм-м… эта вещь из помидоров и в самом деле… как бы такая… незабываемая.

— Значит, я не ослышался, — удовлетворенно кивнул папа, которому совсем не хотелось взрываться во время воскресного завтрака.

Жан В. всегда приходит последним, с такими всклокоченными волосами, как будто на его кровать упала атомная бомба. Он садится за стол, зевает, успевает несколько раз от чего-нибудь откусить и почти сразу же снова засыпает, окунувшись носом в чашку с какао.

Надо сказать, он у нас немного лунатик, этот Жан В.

Как-то утром папа и мама наткнулись на него, заснувшего на пороге их спальни. На плечах у него висел школьный портфель, а одет он был в ковбойский жилет, вывернутый наизнанку и натянутый прямо поверх пижамы.

С того дня каждый раз, когда моя коллекция брелоков или водонепроницаемые часы, которые я получил на Рождество, исчезают в одном из ящиков его письменного стола, Жан В. принимает оскорбленный вид и пускается в объяснения:

— Я же не виноват, что я лунатик! Я, наверное, стянул все это у тебя, когда спал, — и сам этого даже не заметил!

Лунатик он или нет, но к завтраку Жан В. всегда приходит последним — и поэтому со стола по воскресеньям тоже убирает всегда он. Ну, так ему и надо, этому чурбану.

Завтрак мы съедаем очень быстро. Погода прекрасная, и глупо просиживать полдня за столом.

— У меня есть отличная мысль! — сказал как-то в воскресенье папа. — В Морском музее открылась увлекательнейшая выставка, посвященная тропическим болезням. Что, если нам…

— Дорогой, мы уже ходили на эту выставку в прошлое воскресенье, — напомнила ему мама, которая не испытывает большой любви к тропическим болезням.

— Ты в этом уверена?

— Это там были такие огромные фотографии больных проказой?[13]— уточнил Жан В.