насчет того, что говорит в его присутствии по-валориански.

По пути к цели Арина остановили только однажды, но солдат позволил ему пройти. Вскоре он оказался у дома торгов, где попросил увидеться с Плутом, который настолько сжился со своим валорианским прозвищем, что никто не знал, как его звали до войны. «Плут — бесподобное имя для распорядителя торгов», — говорил он.

Плут вошел в приемную. Увидев Арина, он улыбнулся. Обнаженные в злорадной ухмылке зубы напомнили Арину о том, что скрывал от многих людей распорядитель торгов. Плут был низким и обладал плотным телосложением, поэтому любил производить впечатление добродушного и медлительного человека. Немногие догадывались, что он воин. Пока он не улыбался.

— Как ты это провернул?

Плут указал рукой на Арина, который стоял перед ним хорошо одетый и без сопровождения.

— Чувство вины, я думаю.

— Молодец.

Распорядитель торгов поманил его в загон. Они вошли и отворили изнутри узкую дверь, скрытую от глаз валорианских посетителей, которые могли появиться в приемной, чтобы забрать свою покупку. Арин и Плут стояли в темноте помещения без окон, пока торговец не зажег лампу.

— Мы не можем рассчитывать на то, что тебе часто будут подворачиваться такие возможности. — произнес Плут. — Поэтому рассказывай все, и быстро.

Арин дал отчет о последних двух неделях. Он описал поместье генерала и изобразил угольком на клочке бумаги, выданной Плутом, его приблизительный план. Арин отметил расположение различных строений и показал, где земля была холмистой, а где ровной.

— Внутри дома я был только один раз.

— Как думаешь, смог бы это исправить?

— Возможно.

— Что ты узнал о передвижениях генерала?

— Ничего необычного. Проводит учения у городских стен. Редко бывает дома, но никогда не уезжает далеко.

— А девчонка?

— Бывает с визитами в обществе. Сплетничает.

Арин решил не рассказывать о проницательности, с которой девчонка говорила о ребенке Фарис. Как и о полном отсутствии удивления на лице, когда ее раб заговорил по-валориански.

— Она обсуждает отца?

Имел ли значение тот разговор в конюшнях? Для Плута — вряд ли. Арин покачал головой.

— Она никогда не говорит на военные темы.

— Это не значит, что не заговорит. Если у генерала есть план, она может быть его частью. Всем известно, что она хочет вступить в армию.

Арин не собирался произносить следующих слов. Но они вырвались из его рта и прозвучали обвинением:

— Тебе следовало сказать мне, что она музыкант.

Плут прищурился.

— Это не имело значения.

— Это имело достаточное значение, если ты попытался сбыть меня как певца.

— Благодари за это бога случая. Она не клюнула на возможность заполучить в дом кузнеца. Знаешь, как долго я пытался заслать кого-то в тот дом? Ты почти испортил все своей ребяческой выходкой. Я предупреждал тебя, как будет на арене. Я всего лишь попросил тебя спеть для толпы. Тебе всего лишь нужно было подчиниться.

— Ты мне не хозяин.

Плут взлохматил короткие волосы Арина.

— Разумеется, нет. Слушай, парень, когда я в следующий раз буду засылать тебя шпионом в дом высокопоставленного валорианца, обещаю рассказать тебе, что нравится тамошней леди.

Арин закатил глаза и собирался было уйти.

— Эй, — позвал Плут, — а что насчет моего оружия?

— Я работаю над этим.

* * *

Краем глаза Кестрел заметила, как Арин вошел в лавку ювелира, как раз когда тот говорил:

— Мне жаль, миледи, но эти камни ненастоящие. Просто милые стекляшки.

Кестрел облегченно сгорбилась.

— Не стоит так разочаровываться, — сказал ей ювелир. — Можете говорить своим друзьям, что это топазы. Никто не увидит разницы.

Позже в экипаже она сказала Арину:

— Я хочу от тебя правды.

Его лицо как будто побледнело.

— Правды?

Она моргнула. А затем осознала произошедшее недопонимание. Она не могла не почувствовать укол обиды: Арин считал ее такой госпожой, которая станет лезть в личную жизнь своего раба и требовать, чтобы тот рассказал ей детали своей встречи с другом. Она внимательно смотрела на него, и его рука сделала странный жест, поднявшись к виску, как будто чтобы убрать что-то с лица.

— Я не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь, — сказала она. — Твои секреты остаются твоими.

— Значит, ты хочешь, чтобы я доносил на других рабов, — ровным голосом сказал он. — Сообщал тебе об их проступках. Рассказывал, если кто-то украдет хлеб из кладовой или апельсин из рощи. Я не буду этого делать.

— Я прошу не об этом. — Перед тем как продолжить, Кестрел обдумала свои слова. — Ты был прав. Люди говорят мне то, что я хочу услышать. Я надеюсь на то, что ты будешь чувствовать свободу быть честным со мной, как в салоне Джесс. Я хочу знать, как ты видишь вещи на самом деле.

Он медленно ответил:

— Для тебя это будет важно. Моя честность.

— Да.

Последовало молчание. Затем он сказал:

— Возможно, я чувствовал бы большую свободу в разговоре, если бы имел большую свободу в передвижениях.

Кестрел поняла его условие.

— Я могу это устроить.

— Я хочу иметь привилегии домашнего раба.

— Они твои.

— И право одному ходить в город. Время от времени.

— Чтобы встречаться с другом.

— На самом деле, с любимой.

Кестрел помедлила.

— Отлично, — сказала она, наконец.

Глава 10

— О, нет. — Кестрел бросила через игральный стол улыбку. Она и еще трое игроков в «Клык и Жало» сидели на террасе на виду у гуляющих по лужайке гостей Фарис. — Вы вовсе не хотите делать это, — сказала Кестрел молодому человеку, расположившемуся напротив нее.

Пальцы лорда Айрекса замерли на карточке с простой изнанкой, которую он выложил на стол, готовый перевернуть ее и показать гравировку на другой стороне. Он поджал губы, а затем растянул их в ухмылке.

Ронан глянул на Кестрел со своего места за игральным столом. Он тоже знал о безжалостной натуре Айрекса, которая служила тому хорошую службу, особенно в рукопашной. Лорд выиграл последний весенний турнир — соревнование, которое проводили каждый год, чтобы молодые люди, еще не вступившие в армию, могли показать свои умения в обращении с оружием.

— Я бы на Вашем месте прислушался к ее словам, — заметил Ронан, лениво перемешивая свои карточки из слоновой кости. Беникс, четвертый игрок, оставил свои мысли при себе. Ни один, ни второй не знали, что после весеннего успеха Айрекс подходил к Кестрел. На праздновании своей победы, устроенном губернатором, Айрекс загнал Кестрел в укромное место и пытался добиться ее внимания. Его глаза тогда были почти черными и маслянистыми от высокомерия. Кестрел рассмеялась и улизнула от него.

— Уверена, Вы весьма довольны своей парой лисиц, — сказала Кестрел Айрексу, — но Вам понадобится