– Она ушла к другому?

– К другой.

– Ух… Неожиданно! Действительно неожиданно…

– Давайте сразу начистоту! Я уже когда-то так часто повторял все это разным сочувствующим, что это перестало быть для меня оправданием. Со мной все хорошо. После того, как это произошло, у меня были женщины… и в достаточном количестве, – с нервом в голосе уточнил он. – И все они оставались довольны, по крайней мере, в этом плане…

– Итак, ваша женщина ушла к другой?

– Берите выше – моя жена.

– М-да…

Варвара Сергеевна взглянула на часы: Анька вернется сегодня самое ранее к пяти, кошки сыты, окна закрыты.

Она подозвала официантку и заказала себе второй кофе.

– Я зачем приходила-то… У меня две кошки.

– И как их зовут?

– Эспрессо и Капучино.

– Круто! – улыбнулся Валерий Павлович.

– Или по-простому – Пресли и Капа…

Варвара Сергеевна замолчала, колеблясь, стоит ли продолжать разговор. Но сейчас перед ней сидел обычный человек, с неустроенной личной жизнью, живой, импульсивный, любопытный, бросающий курить и, черт побери, как ни крути, очень симпатичный!

– И вы испытываете чувство вины, когда надолго оставляете их дома.

– Как вы догадались?

– Я еще вчера это понял. Во-первых, вы часто смотрите на часы, во-вторых – у меня прекрасное обоняние.

Самоварова стушевалась.

– Неужели разит?

– Да нет, конечно! Но у меня в самом деле исключительный нос, способный улавливать едва ощутимые запахи! И даже годы табакокурения не смогли свести на нет эту особенность.

– Вам бы в органах служить.

– Думаю, наши профессии очень похожи.

– И что из этого следует?

– Из этого следует то, что вы сами в силах победить свой невроз.

– Так у меня невроз?

– Невроз.

– Просто невроз, да?! А отчего не шизофрения?

– Да шизофрении вам о-о-очень далеко. Хотя, по правде говоря, считается, что вялотекущая есть у каждого.

– Не талантливо вы мне сейчас врете, Валерий Павлович!

– Вы мне тоже, Варвара Сергеевна, вот уже второй день как совсем не талантливо врете… Сигареткой, кстати, не угостите?

Галина, расфуфыренная словно для красной ковровой дорожки, толкнула дверь народного кафе «Три пескаря».

Разуваев еще по телефону объяснил, что, помимо всеобщей ностальгии по этому месту, где они любили в старших классах распивать свои первые взрослые коктейли – пиво плюс водка, была и еще одна веская причина остановить выбор на этом заведении: оно было недорогим, а далеко не все бывшие одноклассники готовы были расстаться даже с небольшой суммой денег.

Макс Разуваев, организатор, встречал гостей у длинного, накрытого стола.

Эх, вот ведь красавец!

Хотя да, уже заметно состарился…

Но порода, порода!

Все тот же рисунок чувственных губ, все тот же орлиный профиль!

И стать, и фигура!

Это не пропьешь…

– Галочка, у-у-у… какая ты…

Галина кокетливо придержала своими руками руки Макса, готового заключить ее в объятия, и откинула голову назад:

– Ну, какая?

– Не могу найти слов!

Разуваев все же изловчился и пристроил на ней свои руки, а затем быстрым, вороватым движением огладил ее рукой пониже спины.

Галина позволила себе не заметить этого жеста и, поддерживая заданную с ходу тональность, продолжала флиртовать:

– Ну… несравненный мой, а где же все?

– Так… Покурить вышли, кое-кто опаздывает – и вот! – он махнул рукой в самый дальний угол стола.

О господи…

За столом, оказывается, уже жались друг к дружке несколько бывших одноклассников, которых Галина поначалу и не заметила.

Ее охватило искреннее недоумение.

Вот этот бесформенный толстяк, готовый под прицелом ее глаз провалиться сквозь землю, это кто? Неужели Мышинский?!

Ну да, он всегда был неприметным ботаном, но чтобы вырасти в такое существо!

А тетка с внешностью кассирши из дешевого гастронома, неужели это красотка Бойко?!

А ведь именно Жанна Бойко и была той девочкой, которую в выпускном классе предпочел Галине Разуваев…

Галина почувствовала себя неловко: в самом деле, она же знала заранее, куда идет, но зачем-то решила одеться так, словно собиралась посетить первоклассный ресторан.

Как глупо вышло…

Но тут внезапно стало жарко, вокруг Галины и Разуваева затоптались, на все лады вереща, все новые и новые подходящие, в общем и целом теперь уже совершенно незнакомые люди.

Оказавшись рядом с Разуваевым в центре стола, Галина быстро оценила обстановку и поняла: Макс не врал, по-настоящему неплохо выглядели только две из тринадцати пришедших женщин (именно что неплохо!) и еще один парень, Багинский, ныне майор службы безопасности. Оказалось, это Петька Багинский заранее договорился с заведением и уставил стол бутылками принесенного с собой алкоголя: виски, шампанское, ликеры для девочек.

И эти дорогие, чудесные, а для многих присутствующих диковинные бутылочки быстро разрядили обстановку.

Практически не притронувшись к сомнительного вида еде, большинство собравшихся принялись чокаться и, радостно неся какую-то пафосную ахинею, быстро напиваться.

Галина раскраснелась, и не только от выпитого шампанского…

Вне всяких сомнений, сидя в центре стола рядом с Максом, который в перерывах между поспешными тостами что-то жарко шептал ей на ушко, она оказалась королевой вечера.

Единственное – вопрос о семейном положении, громко заданный захмелевшей с первой же рюмки Бойко, заставил ее смутиться и отвести взгляд. Макс это тотчас заметил.

– У Галочки уже совсем взрослая дочь! – пришел он на помощь.

– А у меня трое!

– А у меня один школу в этом году заканчивает, обормот!

– Ух ты!

– А моя рожать не хочет, мы из детдома возьмем!

– Завтра?

– Не-а… Лет через пять, там же очередь на здоровых!

– Гал, а что с мужем-то? – шепнул ей Разуваев.

– Объелся груш.

– Что, так серьезно?

– У нас разные жизненные приоритеты. Но это ничего не меняет, – тут же всколыхнулась Галина, вспомнив, что ей необходимо «держать лицо» успешной во всех отношениях женщины, у которой, в отличие от большинства собравшихся, все в жизни сложилось.