– Да, войдите.

В приоткрытую дверь протиснулся крепкий мужчина, впустив с собой гомон перехода между станциями Боровицкая и Арбатская. Он быстрым шагом прошел в кабинет начальника разведуправления.

– Беда у нас, товарищ полковник.

– Какая беда? Ментор на связь не вышел? Закладка пустая?.. Или есть более точная информация с Чеховской? Да не томи, Василий Андреевич, у меня уже фантазия иссякла на плохие новости!

– Хуже, шеф. – Мужчина устало опустился на стул напротив собеседника. – Группа вообще не прошла по туннелю к закладке.

Полковник непонимающе уставился на гонца, принесшего плохую весть.

– Хуже? Куда уже хуже?.. Обвал?

– Нет, шеф, все гораздо необъяснимей. Прямо в середине перегона, ну, там, где застрял поезд, какая-то пелена… Она не подпускает к себе. Ребята говорят, что их необъяснимый ужас охватывает. Один оперативник набрался мужества и коснулся этой дряни. Так его так шандарахнуло…

– Током?

– А черт его знает чем. Вон, только в медчасти в себя и пришел. Короче, закрыт проход, – мужчина безнадежно развел руки.

– Черт побери! – Юшкевич в сердцах смахнул со стола лежавшие листы доклада, который он только что читал. – Значит, Ментор теперь без связи?

– Мы задействовали резервный канал, но он ненадежный… да и медленный. В общем, все теперь зависит от Ментора. Я думаю, что Штольц опытный резидент, найдет выход.

– Только на это и надеюсь… больше ничего не остается. Знаешь что? Сходи, поговори со Стариком. Он мужик с головой и все ходы-выходы знает в метро, может, что присоветует? – Полковник, кряхтя, нагнулся, собирая рассыпанные по всему кабинету листочки.

Старика майор нашел где тому и положено было находиться – в сталкерской школе. Небольшое помещение вмещало в себя класс с импровизированной школьной доской, которой служила одна из стен, тренажерный зал и казарму, включая двухъярусные сетчатые кровати. Ученики вскочили из-за парт, как только в класс зашел старший офицер, и замерли по стойке смирно. Старик, стоявший к ним спиной возле доски и что-то писавшей мелом, которым служил кусочек белого кирпича, повернулся на звук изуродованной стороной лица. Развороченная глазница явила незакрывающийся, но удивительно живой глаз, а разорванная и криво зажившая правая щека с саркастически искаженным углом рта внушали Василию Андреевичу иллюзию, что Старик сейчас разразится жуткой бранью, недовольный вмешательством в педагогический процесс.

– Майор Иванов… – Старик повернулся лицом. Левая неповрежденная половина лица преподавателя была неожиданно молодая. Глаз искрился озорными искорками.

– Вольно!

– Вольно, – повторил команду учитель. И, показав стальным протезом левой руки на «доску», на которой «мелом» была нарисована запутанная схема, произнес: – Даю вам пять минут на изучение.

Майор и Старик отошли к тренажерам.

– Как тебе новая выпускная группа?

– Хорошие ребята, старательные. – Старик улыбнулся одной половиной лица. – Только им не говори. Это пока большая тайна. Чем меньше они об этом будут знать, тем больше шансов вернуться домой.

Иванов понимающе кивнул:

– Много с последнего выпускного…

– Двое. – Старик неопределенно махнул своей железной клешней. – Никогда к этому не привыкну. Учишь, учишь. А потом бац… и тишина. Просто не вернулись. И где ошибся, чему не научил – уже не определить. – Он замолчал, но потом, что-то вспомнив, просиял: – Но зато один гнездо стрекозоидов нашел и уничтожил.

– Один?!

– Сам в шоке. Я помню, мы с Котовским пол-отряда положили, чтобы подобное гнездо выжечь. А тут… с одним автоматом… Повезло парню. Имя себе даже заслужил. Теперь Энтомологом кличут. Но ты же не за этим пришел?

Он жестом попросил открывшего, было, рот майора подождать и громко произнес:

– Дежурный, стереть схему с доски.

Молодой крепкий парень, сидевший за крайней партой, взял ведро с водой и жесткой мешковиной, с усердием, стал оттирать неподатливый кирпич с бетонной стены. Как только белые полоски исчезли, Старик критически осмотрел результат помывки и произнес:

– Воспроизвести схему восточных туннелей Курской. Десять минут. Время пошло.

– Сурово ты с ними.

– Им в пользу. Так что привело?

– Да, собственно, то, в чем ты специалист. Про аномалию в переходе на Чеховскую слышал? Вот надо как-то обойти ее.

Старик присел на скамейку тренажера и задумался.

– Обойти-то не сложно, но это смотря куда вы попасть хотите. Почти все коммуникации ведут от станций Рейха, а, как я понимаю, вам туда надо.

– Надо… Ой, как надо! Горим.

– Есть там один лаз… С Филевской линии. Но…

– Я так и знал, что будет «но».

– А как ты хотел? Филевская линия одно сплошное «но». И сам без нужды не полезу, и вам посоветую только, как крайний вариант.

– Ладно, рисуй свое «но». – Майор протянул Старику блокнот с карандашом, и тот уверенными штрихами расписал целую страницу схемы, в которой Василий Андреевич запутался уже через несколько секунд изучения. Поблагодарив преподавателя, он вышел из помещения сталкерской школы, услышав за спиной зычный голос старика:

– Всем сдать листки… Курсант, поторапливайся. Я и так вам дал лишних двадцать секунд, от библиотекаря вы такой щедрости не дождетесь.

Как-то так исторически сложилось, что столицей Четвертого рейха стала станция Чеховская. Административные центры были распределены равномерно, и на каждой станции сидел комендант-гауляйтер, которому подчинялась местная служба безопасности, но верхушка осела именно на Чеховской. Наверное, это произошло ввиду самого глубокого залегания этой станции. Верхушка осознанно тянулась к безопасности, пытаясь зарыться поглубже в недра земли, подальше от ада, вышедшего на поверхность. Теперь тут – в этом месте – на глубине шестидесяти с лишним метров находилось черное сердце режима – его рейхсканцелярия. Почему черное? Да потому, что фюрером в последнее время был Марк Чёрный, а старший брат его Сергей значился начальником службы безопасности. У них было все черное: от формы и мыслей до фамилии. Теперь они, конечно, звучали по-другому – Шварцы, довольные общей модой на все немецкое.

А когда-то братья входили в небольшую группировку неонацистов-скинхедов в столице: младший Марк – мозгами, а старший, при нем – мощным кулаком.

Как это произошло? Как вообще появилось фашистское государство на станциях Московского метрополитена имени В. И. Ленина? Эти вопросы всегда интересовали Георгия Ивановича, и, покопавшись в «государственных архивах» Рейха, он выяснил, что, как всегда, на бытие повлиял его величество случай. В момент катастрофы на излюбленном всеми москвичами месте несогласия – площади Пушкина – прямо под ногами у взирающего на все это безобразие Александра Сергеевича проходил несанкционированный митинг неонационалистов. Добропорядочные граждане старались обходить стороной шумных и агрессивных крепких бритоголовых молодых людей, поэтому, когда прозвучал сигнал тревоги, конкурентов по спасению у них было не много, и все довольно организованно спустились на станцию Тверская, где впоследствии и осели, составив костяк будущего фашистского государства.