Несмотря на то, что голова болела по-прежнему и в ушах шумело, ему уже давно не было так хорошо, как сейчас. Он чувствовал себя как бегун за секунду до старта. Его волновало лишь то, что убийца стартовал раньше и получал фору в три месяца, а сам он не знал, в каком направлении бежать.

Где-то в глубине его мозга полицейского за этими мыслями о вероятных шансах и неизвестных величинах уже начал складываться план действий на ближайшие двое суток. Он знал, что теперь результаты наверняка будут, был уверен в этом так же, как в том, что в песочных часах пересыпается песок.

Три месяца он думал только об этом, о той минуте, когда наконец-то сможет начать расследование. До этой минуты он словно в кромешной тьме барахтался в болоте и вот теперь почувствовал под ногами первую надежную кочку. А следующая должна быть недалеко.

Он не рассчитывал на какие-либо быстрые результаты. Если бы Ольберг выяснил, что женщина из Линкольна работала в Мутале или жила у знакомых в городе, или еще где-то там ее видели, это удивило бы его больше, чем если бы убийца вошел к нему в кабинет и сам во всем сознался.

С другой стороны, он ждал многого от дополнительной информации из Америки, хотя понимал, что нужно набраться терпения. Он думал о всех тех разнообразных сведениях, которые должен будет постепенно получить от детектива из Америки, а также об Ольберге, который с таким упрямством придерживается почти бессмысленной версии, что женщина путешествовала на каком-то пароходе. Логичнее всего, конечно же, предположить, что труп кто-то привез к воде на автомобиле. Люди относятся к автомобилю как к новому божеству, которое способно выполнять любую работу, даже тайную перевозку трупов.

Бек начал думать о детективе-лейтенанте Кафке, о том, как он выглядит, и о том, похож ли полицейский участок, где он работает, на те, что всегда показывают по телевизору. Думал о том, который час нынче в Линкольне, и о том, где жила эта женщина, о том, что ее квартира закрыта, там тихо и на мебель надеты белые чехлы, а воздух, возможно, тяжелый, спертый, полный мелкой, неподвижной пыли.

Он вдруг понял, как мало знает о географии Северной Америки: совсем не знает, где находится Линкольн, а название Небраска ему говорило не больше, чем многие другие названия.

После обеда он зашел в библиотеку и посмотрел на карту мира. Линкольн он нашел быстро, город действительно находился в центре США и, вероятно, был довольно большой, но Мартин Бек не смог найти ни одной книги со статистическими данными о городах Северной Америки. С помощью карманного календарика он рассчитал разницу во времени и у него получилось, что она составляет семь часов. Сейчас была половина третьего, у линкольнского полицейского, стало быть, половина восьмого утра; мистер Кафка, вероятно, еще лежит в постели и читает утреннюю газету.

Стоя у настенной карты, от ткнул пальцем в черный кружок размером с булавочную головку в юго-восточном углу штата Небраска, почти на сотом градусе западной долготы от гринвичского меридиана и прошептал:

– Розанна Макгроу.

Он повторил это имя еще несколько раз, чтобы все время его помнить.

Когда он вернулся к себе в кабинет, Колльберг сидел на стуле и соединял скрепки в одну бесконечную цепочку.

Они не успели обменяться ни словом, как зазвонил телефон. Это была телефонистка.

– Центральная сообщает, что через полчаса с вами будут разговаривать из Соединенных Штатов. Вы будете на месте?

Оказывается, детектив-лейтенант Кафка сейчас не лежит в постели и не читает газету. Еще один преждевременный вывод.

– Из самой Америки, черт возьми, – сказал Колльберг.

Их соединили через сорок пять минут. Сначала раздавался лишь невнятный гул и шум, было слышно, как одновременно говорят сразу несколько телефонисток, и неожиданно пробился голос, удивительно громкий и четкий.

– Говорит Кафка. Это вы, мистер Бек?

– Да.

– Вы получили мою телеграмму?

– Да, спасибо.

– Вы все в ней поняли?

– Вы уверены, что это именно та женщина?

– У тебя произношение, как у настоящего американца, – подпустил шпильку Колльберг, слушая, как Мартин Бек говорит по-английски.

– Да, сэр, это Розанна, можете не сомневаться. Я установил ее личность меньше чем за час – благодаря вашему блестящему описанию. Я даже проверил это дважды. Дал описание ее подруге и бывшему парню Розанны, с которым она встречалась в Омахе. Они оба абсолютно уверены. Кстати, я послал вам по почте фотографии и кое-какие документы.

– Когда она уехала из дома?

– В начале мая. Хотела провести два месяца в Европе. Это было ее первое путешествие за границу. Насколько мне известно, она путешествовала одна.

– Вам известно что-нибудь о ее планах?

– Почти ничего. Об этом у нас не знает никто, но я могу дать вам одну зацепку. Она прислала своей подруге почтовую открытку из Норвегии, где написала, что собирается провести одну неделю в Швеции, а затем поедет в Копенгаген.

– В открытке было еще что-нибудь?

– Да, она что-то упоминала о путешествии на шведском пароходе. Какой-то круиз по озерам через всю страну или что-то вроде этого, точнее сказать нельзя.

Мартид Бек задержал дыхание.

– Мистер Бек, вы меня слушаете?

– Да.

Связь начала резко ухудшаться.

– Я понял, что она убита, – кричал Кафка. – Вы взяли преступника?

– Пока еще нет.

– Я вас не слышу.

– Надеюсь, вскоре мы его найдем, но пока еще нет, – сказал Мартин Бек.

– Вы застрелили его?

– Что?.. Нет, нет, не застрелили…

– О'кей, я вас слышу, вы застрелили этого подонка, – кричал человек с противоположного берега Атлантики. – Отлично. Я сообщу об этом в наши газеты.

– Вы меня не поняли, – в отчаянии простонал Мартин Бек.

Слабым шепотом донеслись до него сквозь шум эфира последние слова Кафки:

– О'кей, я вас прекрасно понял. Ваше имя я обязательно сообщу в газеты тоже. Я вам позвоню. Всего хорошего, Мартин.

Мартин Бек положил трубку. Весь разговор он провел стоя. На лбу у него выступил пот. Мартин Бек застонал.

– Слушай, чего это ты так раскричался? – спросил Колльберг. – Ты что, думаешь, это мегафон и тебя отсюда слышно в Небраске?

– В конце разговора была очень плохая связь. Он думает, что я застрелил убийцу. Собирается сообщить об этом в газеты.

– Сенсация! Завтра ты станешь там героем дня. Послезавтра тебя изберут почетным гражданином, а к Рождеству пришлют ключ от города. Позолоченный. Гангстеру Мартину, мстителю из панельной многоэтажки. Ребята умрут со смеху.

Мартин Бек сморкался и вытирал лоб.