Члены ЦК от Азербайджана торжественно вышли из уже несуществующего ЦК КПСС. Все напоминало грандиозный фарс или водевиль. Мурад видел, как меняются люди, как вчерашние члены партии торжественно выходили из нее, объясняя это своими демократическими взглядами. Некоторые «властители дум», уже выходившие из партии после январских событий девяностого, затем забравшие свои партбилеты обратно в марте, затем осенью снова сдавшие их, затем забравшие по второму кругу, теперь в третий раз заявляли о своем выходе из партии. Всех переплюнул один известный театральный режиссер из Москвы, который торжественно сжег свой партийный билет в прямом эфире. Никто не сказал эстету и интеллектуалу, что это выглядело не очень эстетично и достаточно пошло, ведь среди членов партии были миллионы честных, порядочных, смелых людей. Можно объявить о своем выходе, но не устраивать публичное аутодафе своему партийному билету, превращая трагедию в низкопробное шоу. Очевидно, чувство вкуса и меры изменило этому талантливому человеку, о чем он, возможно, потом сожалел. А может, и не сожалел, считая, что поступил правильно.

Рядом со зданием Союза писателей, размещенном в старинном особняке девятнадцатого века, находился другой особняк, в котором в тридцатые годы располагался Дворец пионеров. Затем это здание передали Союзу композиторов. Но в девяностом году было решено открыть в нем турецкое консульство, и композиторов, словно издеваясь, перевели в здание Дворца бракосочетаний. Турецкий консул Алтан Караманоглу в эти дни развернул особенно активную деятельность. Он почувствовал, что сможет стать послом в независимой республике Азербайджан. Турецкий консул, оказавшийся на этой должности, запомнился в республике своей поразительной активностью, граничащей с хамством. Он «крышевал» турецких бизнесменов, вмешивался во внутренние дела республики, уже при Народном фронте мог позволить себе демонстративно подзывать к себе членов Кабинета министров и громко распекать их в присутствии других министров и депутатов. Точкой в его карьере стало участие в заговоре против президента Гейдара Алиева, в котором он принял непосредственное участие. Но на Гейдаре Алиеве его «бурная деятельность» закончилась. Турецкий посол просто не рассчитал свои силы, так и не осознав, на кого нарвался, и был вынужден спешно покинуть Азербайджан, оставив по себе недобрую память. Всем последующим послам Турции приходилось исправлять ошибки этого зарвавшегося дипломата.

Спустя некоторое время справедливость будет восстановлена, турецкое посольство переедет в новое здание, а бывший Дворец пионеров и бывшее посольство Турции возвратят Союзу композиторов республики, которые вернутся в родные пенаты спустя полтора десятка лет вынужденных скитаний.

На четырнадцатое сентября в Баку был объявлен чрезвычайный съезд Коммунистической партии Азербайджана. Мурада Керимова, как секретаря Союза писателей республики и кандидата в члены ЦК, пригласили на этот последний съезд, который оказался тридцать третьим по счету. С самого начала было понятно, что здесь собрались для ликвидации партии, и никакие возражения не смогут изменить этого намерения. Мурад успел переговорить с заведующим отделом пропаганды Расимом Агаевым, который прежде был известным журналистом. Агаев доказывал, что сохранение партии просто невозможно.

– Я стал кандидатом в члены партии в Афганистане, – говорил Мурад. – Нам тогда казалось, что это самая большая награда за наши испытания. И мы все еще верили в нашу способность что-то изменить. А теперь вы считаете, что нужно закрыть партию с такой историей и традициями.

– Нужно быть реалистами, – убежденно возражал Агаев, – у этой партии уже нет будущего. Вы же видите, какие процессы происходят в мире. Нужно идти в русле времени. Будет правильно, если мы объявим о самороспуске. Кстати, ваш бывший коллега Адиль Гаджиев тоже так считает.

Гаджиев был раньше директором местного Литфонда, откуда был выдвинут заведующим общим отделом ЦК КП Азербайджана. Традиционно считалось, что он и Агаев являются своеобразными «лоббистами» Союза писателей. Раньше, до реорганизации, когда в ЦК существовал еще и отдел культуры, его возглавлял бывший представитель Союза писателей Азербайджана в Москве Азер Мустафазаде, но его перевели на работу в шекинский горком.

– Вы же умный человек, – продолжал Мурад, – неужели вы не понимаете, что, не имея структурированной организации, вы не сможете противостоять оппозиции, которая под вывеской Народного фронта легко победит вас на выборах.

– Им еще нужно победить, – свысока улыбнулся Расим Агаев.

Он был талантливым и способным журналистом, но весьма слабым политиком, не сумевшим осознать последствия столь непродуманных шагов. Тогда казалось, что сразу после избавления от диктата Москвы можно будет жить как хочется, продавая свою нефть и сделавшись вторым Кувейтом или Бахрейном.

Мурад с грустью и стыдом следил за выступлениями делегатов. Бывшие секретари горкомов и райкомов убеждали друг друга, что партии необходимо самораспуститься. Непонятно, как эти люди столько лет делали карьеру в этой партии, если сейчас они так легко от нее отрекались? Это было удивительное время. Во всех национальных республиках все бывшие секретари ЦК и горкомов в один момент стали демократами и либералами, отказываясь от своих прежних взглядов, словно по взмаху волшебной палочки, и абсолютно не стыдясь за свои прежние слова и дела. Понятно, что никаких убеждений и принципов уже не было, да и чувство стыда испарилось как дым.

Неожиданно слово попросил старейший писатель, которому было уже за восемьдесят, – бывший председатель Президиума Верховного Совета Азербайджана, председатель Комитета солидарности стран Азии и Африки Мирза Ибрагимов. Он медленно вышел на трибуну, обвел взглядом собравшихся и тихо сказал:

– Я смотрю на вас и поражаюсь, неужели вы все столько лет не верили и притворялись? Неужели ни у кого из вас не осталось никаких убеждений, никаких принципов? И как вы собираетесь дальше жить? Как можно жить, отказываясь от своей прежней жизни, от своего прошлого? Или вы не понимаете, что тем самым вы рушите собственное будущее, которое становится неопределенным и туманным, что отказ от своих взглядов всегда чреват тем, что вам навяжут взгляды чужие? И тогда некому уже будет вас защитить или хотя бы попытаться выслушать. Сегодня вы перечеркиваете не только многолетнюю историю партии, но и ее заслуги перед нашей республикой. А самое печальное, что вы не уважаете собственную историю.

Ибрагимова слушали молча. Его уважали за долгую жизнь в политике. Он был среди руководителей республики еще с конца тридцатых годов, в начале шестидесятых возглавлял Президиум Верховного Совета Азербайджана и был первым, кто поставил вопрос о признании азербайджанского языка государственным языком республики. Хрущев лично кричал ему, что он «националист и фашист». Но трем прибалтийским республикам и трем закавказским разрешили написать эти строчки в своих Конституциях о государственных национальных языках. Даже огромной Украине, даже многомиллионному Узбекистану, имеющему тысячелетний опыт государственности, не разрешили подобного исключения. Но Мирзу Ибрагимова тогда сняли с работы. А еще до этого его снимали в начале пятидесятых, когда он поддержал книгу профессора Гейдара Гусейнова, за что был уволен с поста руководителя Союза писателей. Сейчас Ибрагимов говорил тихим спокойным голосом, убежденно глядя в глаза собравшимся. На Востоке не полагается перебивать старших, поэтому слушали его вежливо, даже проводили жидкими аплодисментами. Но все было уже предопределено. Инерция послушания сработала и в последний раз.