– Доброе утро, Роури, – произнес Томас, появляясь в окошке будки.

Роури сразу поняла, что поезд остановился ради нее, и энергично ответила на приветствие:

– Доброе утро, Томас!

– Мистер Коллахен, – поднял шляпу Томас, заметив владельца ранчо.

Тот пробурчал что-то под нос и отвернулся. Томас увидел и Пита Фейбера и окликнул его:

– Как себя чувствует ваше плечо Пит? Управляющий заулыбался и помахал рукой, показывая, что она свободно двигается.

– Просто прекрасно, доктор. Вы его превосходно залатали.

– А что это за проволока? – удивился Томас. Роури хотела ответить на этот вопрос, но отца опередить ей не удалось. Тот взорвался яростью:

– Я хочу быть уверен, что вы, железнодорожный сброд, не полезете в мои владения. Не хочу никого из вас видеть в «Округе Си».

– Да, сэр, вы поставили нас об этом в известность при нашей последней встрече, – дружелюбно парировал Томас. Он не собирался вступать в словесную перепалку с владельцем ранчо.

– Советую вам этого не забывать, – выкрикнул Коллахен.

Однако Калеб Мэрфи не был столь миролюбив, как Томас, и, выпустив из своей трубки облако дыма, заметил:

– Вы создаете себе уйму работы: вам придется передвигать эту ограду через пару недель.

– Это мои проблемы! – Коллахен мрачно посмотрел на машиниста. – Проезжайте, вы задерживаете моих людей.

Тем временем Томас уже сошел с подножки паровоза, а Роури спешилась с лошади.

– Вы очень хорошо сегодня выглядите, – сказал он.

Она вспыхнула.

– Спасибо.

Глаза Томаса выражали его восхищение намного красноречивее слов. Она смутилась, почувствовав себя маленькой девочкой, стоящей перед строгим воспитателем. Всю жизнь она провела в мужском обществе, но ни с кем не чувствовала себя такой неловкой. Он был из породы настоящих мужчин, и его присутствие делало ее саму женщиной, и ей это очень нравилось.

Тут Роури вспомнила те несколько минут, которые они провели вместе в саду, и подумала, что могло бы тогда произойти дальше. Он, возможно, обнял бы ее и, может, сказал бы о любви…

– Вы всегда хорошо выглядите, – прервал ее мечтания Томас. – И это утро не стало для вас исключением, мисс Коллахен.

– Вы льстите мне, доктор Грэхем. Вы бы говорили такие комплименты и гадюке. – Такой выпад она совершила, чтобы сохранить дистанцию и не поддаться магической притягательности собеседника.

– Что за сравнения, мисс Коллахен! Как вы можете сравнивать себя со змеей?

– Напротив, я скорее ягненок, который не в силах противиться взгляду змеи, – вырвалось у нее.

Томас, откинувшись назад, рассмеялся, и Роури невольно залюбовалась его лицом. От смеха оно стало красивее и моложе. Только линия рта оставалась мужественной, хоть полноватые губы и выглядели весьма чувственными. Она подумала, что хочет сейчас прильнуть к ним своими, и снова зарделась.

– Но вы действительно самая красивая из всех. – Слова эти прозвучали очень искренне.

– Вы всегда флиртуете так напористо, доктор?

– Я только говорю то, что вижу, мэм. – И он улыбнулся еще раз своей чарующей улыбкой.

В этот момент к ним подъехал Коллахен, и Томас ему почтительно поклонился, но и на сей раз его приветствие было проигнорировано.

– Так ты едешь, Роури?

В смущении от грубого тона отца она отрицательно покачала головой.

– Я поеду назад с ковбоями.

Отец и дочь обменялись не самыми дружественными взглядами. Затем Коллахен молча повернул лошадь и так всадил ей в бока шпоры, что она рванула с места.

Мэрфи дал несколько свистков. Больше времени на разговоры не оставалось, и Томас поспешил назад, прыгнув на подножку паровоза, когда тот уже начал набирать ход.

Роури вскочила в седло и поскакала рядом с паровозом.

– Вы изменились, Томас. Не пойму только в чем.

– Может, дело в поясе с пистолетом? – улыбнулся Томас, показав на висящий на бедре «кольт». – Как я понял, разгуливать в этих местах без него не стоит.

– Скоро вы у нас станете настоящим «человеком с Запада»! – крикнула Роури. Затем натянула поводья и махнула рукой на прощание.

Томас приложил руки ко рту и крикнул:

– Когда я увижу вас снова?

– Не знаю. – Что она знала наверняка, так это то, что ей придется долго спорить на эту тему с отцом.

– А как насчет следующей субботы? Она отрицательно покачала головой:

– Я вас не слышу!

Томас высунулся из будки машиниста, чтобы повторить свой вопрос, но его собеседница была уже слишком далеко.

– О черт!

И он только поднял руку и помахал.

Необычно теплый день подсказал Мичелину мысль разместить часть своей кухни за пределами вагона. И как только Томас спустился с паровоза, то сразу почувствовал запах жареной картошки. Несмотря на ранний час, повар уже вовсю занимался приготовлением обеда, чтобы Мэрфи успел доставить его на самый конец дороги, ко времени часового перерыва.

На секунду Томас замер, изумленный тем, как сноровисто работает Мичелин. Картошка жарилась на двух железных противнях, которые стояли над огнем на железном треножнике. Перемешивание картошки осуществлялось просто – перебрасыванием ее из одного противня в другой.

– Добрый вам день, доктор, – произнес Мичелин, заметив Томаса.

– Того же и вам, Мичелин, – дружески ответил Томас. Он хорошо относился к повару, как, впрочем, и ко всем, кто решил приехать сюда, чтобы участвовать в историческом предприятии – строительстве трансконтинентальной дороги.

Оставив картошку на попечение своего помощника, Мичелин поманил Томаса в сторону.

– Доктор, вы не посмотрите миссис Рафферти? – произнес он шепотом, чтобы его просьбу не услышали посторонние уши. – Я подозреваю, что она совсем плохо себя чувствует. – Уголки его губ печально опустились. – Я не могу ее заставить даже есть.

Мичелин уже не раз касался в разговорах с Томасом этой темы, и Томас разделял его тревогу. Он сжал плечо маленького повара и уверил его:

– Я сделаю все, что смогу, Мичелин.

В этот момент поблизости раздалось отчаянное кудахтанье. Оба быстро повернулись и увидели Калеба Мэрфи; в руках у него были клетки, из которых высовывались куриные головы. Лицо Мичелина расплылось в широкой улыбке:

– Мэрфи! Ты принес мне кур!

– Я решил избавиться от этих вонючих птиц, – проворчал Калеб. – Надоело мне их кукареканье.

– Ты вовремя это решил, – загорелись глаза у Мичелина. Он подмигнул машинисту. – А мне надо избавиться от одной бутылки. Я надеюсь, ты не оставишь меня в беде?