и неонатолога. Сам же мгновенно повернулся к раскрытому чреву роженицы, лицо его было сосредоточено, лоб покрыт испариной, руки в окровавленных перчатках работали чётко и молниеносно. На промедление времени нет. Краевое предлежание плаценты дало кровотечение, угрожающее перерасти в проффузное. Тогда конец.

В голубую венку на Людочкиной руке быстро перетекали из висящего над нею флакона плазмозамещающие растворы, а на простыне меж её ног разрасталось яркое алое пятно. В другую руку реаниматологи и акушер-гинеколог струйно вводили кровоостанавливающие препараты.

– Чёрт, – выругался потный Иван Афанасьевич, – Всё, нет больше времени, придётся идти на экстирпацию! Мы её теряем.

Людочкино лицо с заострившимся носом бледнело всё больше, а конечности приобретали голубоватый оттенок, становясь холодными.

В этой суете никто не заметил, как внезапно Ада зашептала что-то нараспев, и повернула свои ладони к Людочке, стоя всё там же, на своём месте у столика с инструментами. Приборы яростно пищали. Врачи покрылись испариной. Звенящая тишина и звяканье инструментов резали слух, стучали набатом в висках. Напряжение достигло наивысшей своей точки.

– Нет! – вдруг громко крикнула Ада.

Иван Афанасьевич поднял изумлённые глаза.

– Всё уже хорошо, не надо экстирпацию, – хриплым голосом выдохнула бледная, как мел, Ада, что стояла чуть пошатываясь.

Иван Афанасьевич, застывший со скальпелем в руке, а за ним и все остальные перевели взгляд вниз и увидели, что кровотечение прекратилось, а между ног роженицы лежит, свисая толстой синеватой пуповиной со стола толстая, красная лепёшка плаценты.

– Но, – прошептал в изумлении Иван Афанасьевич, – Это немыслимо.

Акушерка быстро выложила плаценту на лоток, и, расправив, осмотрела на целостность.

– Всё отлично! – громко подтвердила она.

– Проводим ревизию полости матки и шьём, – не веря в происходящее, выдохнул спустя секунду Иван Афанасьевич, придя в себя.

***

Спустя несколько минут, когда брюшная полость Людочки была уже ушита, из соседней комнаты донёсся громкий заливистый крик.

– Сын! – улыбнулась Ада, шепнув одними губами, – Сын родился у нас.

Глава 14

Когда Ада вошла в палату, Людочка лежала на кровати, очень бледная и слабая, но со счастливой улыбкой на лице. Она находилась одна в палате, располагающейся непосредственно рядом с постом акушерки, поскольку находилась под особым наблюдением врачей.

– Ну, как себя чувствует наша молодая мамочка? А я вот зашла вас проведать! – бодро произнесла Ада.

– Просто отлично!

– Так уж и отлично?

– Немного, конечно, подташнивает, и слабость. Но я на это даже внимания не обращаю, – ответила Людочка тихим голосом, не переставая улыбаться, – А, вы знаете, я так хотела вас увидеть.

– Правда? – удивилась Ада, – И зачем же, если не секрет?

– Я очень хотела вам сказать, что вы необыкновенная. Не просто добрая, а именно… Неземная!

– Я видела, что это вы меня спасли, – добавила Людочка, немного помолчав.

– Да ну, бросьте, – отмахнулась Ада, – Я самая обыкновенная медсестра, коих тысячи. А спасли вас опытные руки наших докторов, Ивана Афанасьевича и Михаила Константиновича.

Людочка кивнула:

– Я нисколько не умаляю их заслуг. Вы знаете, мы с мужем даже решили назвать сына в честь доктора – Иваном. Но…

Людочка замялась.

– Я видела всё, что происходило в операционной. Я ведь умирала уже, правда?

– С чего вы взяли? – попыталась было ответить Ада, но Людочка не дала ей договорить.

– Когда мне уже дали наркоз, то в последние секунды перед тем, как уснуть, я увидела в углу операционной свою маму, умершую четыре года назад. Она смотрела на меня и улыбалась.

– Вот видите, она хотела вас приободрить и поддержать, говоря о том, что всё будет хорошо.

– Может и так, – кивнула Людочка, – Но я чувствую, что она приходила за мной. Я должна была умереть. Подождите, дайте я закончу. В какой-то момент я вдруг ощутила толчок и тут же увидела всю комнату как бы сверху. Я поняла, что меня вытолкнуло из собственного тела, как пробку, и что сейчас я вижу себя со стороны.

В операционной было очень тревожно, я это сразу почувствовала, врачи были напуганы, у меня открылось сильное кровотечение. Но боли не было, мне было так легко и хорошо, я снова увидела маму, она всё так же стояла в углу, улыбаясь, только теперь она манила меня к себе пальцем. И я уже хотела, было, поплыть к ней, как лёгкое облачко по воздуху. Это было даже забавно. Я была как воздушный шарик, невесомая и пружинистая. Но тут вдруг я поймала на себе ваш взгляд. Именно на себе той, что висела под потолком, а не той, что лежала распластанная, с раскрытым чревом, на столе.

Вы меня видели. И вы, внимательно посмотрев на меня, вдруг подняли ладони к той мне, что находилась под руками врачей и принялись что-то говорить. Когда я услышала звук вашего голоса, то вся моя радость и беззаботность тут же улетучились. Я вспомнила о том, что у меня родился ребёнок! И в тот же миг я, непонятно каким образом, очутилась уже в другой комнате. Там, на столике, лежал спеленатым мой малыш. Совсем один. Медсестра уже обработала его, взвесила, измерила, и теперь он лежал так одиноко и беспомощно, в то время, как прямо за стеной умирала его мама и врачи пытались спасти её. У моего сына были рыжие бровки и волосики на голове, совсем такие же, как у моего мужа. Он тоже рыжий. Мой сыночек сопел и кряхтел, искал ротиком мамину грудь и не находил. Тогда он сморщил личико и заплакал. Так жалобно и горько, что всё нутро моё вывернулось от боли.

Слёзы начали душить меня, и я, полная решимости, во что бы то ни стало вернуться в своё тело, мигом оказалась вновь в операционной, я даже не понимала, как мне это удаётся, стоит мне только лишь подумать о чём-то, как некая сила переносила меня туда, куда мне нужно. Я видела, как врачи суетятся надо мной, а вы всё так же что-то говорите, как молитву. Я бросилась к своему телу, но как бы я не старалась, у меня ничего не получалось. У меня началась паника. Я видела, как из меня, той, что внизу, хлещет кровь, и раз за разом продолжала биться о своё тело, из которого уходила жизнь. И вот, в момент, когда я совсем уже отчаялась, я вдруг снова встретилась с вами взглядом, и вы отчетливо сказали одно слово: «Иди». И свет для меня померк. А очнулась я уже в палате, в реанимации. Я поняла, что это вы вернули меня в моё тело. Я бы умерла.

Ада молчала. Затем, погладив девушку по руке, тихо ответила:

– Понимаете, наркоз весьма интересная штука, и во время того, как пациент находится под его воздействием…

Она не успела договорить. Людочка приподнялась на локтях на кровати и решительно сказала:

– Нет! Это было! Я знаю!

Обессилев, она тут же опустилась назад, на подушку и прикрыла глаза.

Ада взяла ладонь девушки в свою, погладила её пальцы, и ответила:

– Людочка, вы правы, это всё было. Только я хочу попросить вас, пусть это останется нашей тайной, хорошо? Не рассказывайте об этом никому, иначе и вам и мне может быть плохо. Тьма ходит за мной, и она очень не любит, когда я помогаю кому-то, отбирая добычу из лап смерти. Это звучит немыслимо, и я рассказываю вам это только потому, что вы сами всё видели и не забыли, как остальные. Вы не должны были этого запомнить. Но, видимо, вы и сами не простая. Прошу вас, молчите о том, что было. Не говорите никому, даже мужу о том, что я вас спасла. Хорошо?

– Да, – кивнула Людочка, приоткрыв глаза, и слабо сжав в ответ пальцы Ады, – Спасибо вам за всё.

– Вы проживёте очень долгую и счастливую жизнь. Через семь лет, когда ваш сынок Иван пойдёт в первый класс, у вас родится чудесная девочка, которая принесёт