«Самореализация достигается только собственными усилиями».

– Это мне известно. Но человек, такой, как я, может достичь самореализации только в обществе себе подобных. Я прошу направить меня на Кверенцию, в физический мир, где обитает моя раса.

«Никто из моего клана больше не ощущает во Вселенной мыслей, свойственных твоему роду. Никого не осталось».

– Это я тоже знаю. Но я просто первая из нового поколения моей расы, стремящейся попасть сюда. Скоро нас будут миллионы. Мы хотели бы жить и стремиться к своей цели в том же мире, где достигали зрелости другие люди. Тебе известно, где он находится? Там стоит огромный город, не принадлежащий этому миру. Ты помнишь, что провожал к Ядру души людей оттуда?

Джастина напряженно выпрямилась. Ответ будет решающим.

«Я помню тот мир, – сказал Небесный Властитель. – Я сам проводил из него к Ядру множество душ».

– Направь меня туда, пожалуйста. Помоги мне достичь самореализации.

«Будь по-твоему».

Джастина ощутила неожиданное изменение силы тяжести в каюте. В тот же момент Интел-центр доложил о множественных сбоях во всех корабельных системах. Она оставила его рапорт без внимания – ее немилосердно тошнило. Рот переполнился слюной, а взгляд не мог сфокусироваться на закругляющейся переборке, настолько быстро она двигалась. Джастина поспешила зажмуриться, но от этого стало еще хуже, и она снова открыла глаза, стараясь сконцентрировать зрение на медицинской камере, стоявшей прямо перед кушеткой. Вспомогательные подпрограммы ее макроклеточных ячеек начали корректировать беспорядочные импульсы, поступавшие в мозг от внутреннего уха и вызывавшие головокружение. Неприятное ощущение стало понемногу ослабевать. Джастина взглянула на показатели датчиков.

– Господи помилуй!

«Серебряная птица», крутясь, резко разворачивалась; корабль болтался в кильватере Небесного Властителя, словно выброшенный обломок. Прозрачные контуры в теле Небесного Властителя резко ускорили вращение, а вакуумные крылья радужным туманом затянули мерцающие туманности Бездны. В голове возникла единственная ассоциация с отчаянно бьющей крыльями птицей. Вскоре изменение курса завершилось. Сенсоры «Серебряной птицы» зафиксировали колоссальное допплеровское смещение относительно звезд. Корабль мчался с ускорением в сотни g. точно так же, как Небесный Властитель удалялся от него при первой встрече.

Эта встреча первая, поправила она себя. «Или надо считать…» В конце концов она решила, что человеческим языком невозможно описать реалии Бездны.

Колоссальное ускорение, достигнутое Небесным Властителем при помощи неизвестных приспособлений, быстро уменьшилось. Немногочисленные звезды, сиявшие среди туманностей впереди корабля, приобрели голубоватый оттенок, а те, что остались позади, – красноватый. Интел-центр «Серебряной птицы» определил, что они летят со скоростью в девяносто три процента от скорости света. Сбои на борту прекратились, и Джастину перестало мучить головокружение.

Она с облегчением вздохнула и невесело усмехнулась.

– Спасибо, папа, – вслух сказала Джастина.

Осталось только понять, что делать дальше. Хорошее настроение испарилось мгновенно, едва она представила, что скоро сюда нагрянут и остальные, ведь Воплощенный Сон тоже нацелился на Кверенцию. «Согласился ли Второй Сновидец их вести? И как, черт побери, они собираются проскользнуть мимо райелей-воинов?»

Гор настаивал, чтобы она любой ценой добралась до Маккатрана, и ей оставалось только полагаться на его мнение, что не вселяло особой уверенности. У него явно имеется какой-то план, но ей, возможно, он не понравится.

«Нет, никаких „возможно“. Точно не понравится».

Хотя выбора у нее не было.

Корабль продолжал движение, и Интел-центр проложил предполагаемый курс. Джастина изучила его проекцию, показанную зеленой линией через пурпурно-фиолетовые туманности, напоминающие своими очертаниями венерин башмачок. До туманностей оставалось еще одиннадцать световых лет, а цель их путешествия не была видна за их светом и мерцанием черной космической пыли.

После завтрака и комплекса упражнений на корабельных тренажерах Джастина снова устроилась на кушетке и мысленно обратилась к Небесному Властителю:

– Сколько времени займет у нас путешествие?

«Столько, сколько нужно, чтобы туда добраться».

Она едва не рассмеялась: можно подумать, что она разговаривает с пятилетним эрудитом.

– Мир обходит вокруг звезды за определенное время. Сколько таких оборотов он совершит до нашего прибытия?

Она вдруг задумалась, а имеет ли Небесный Властитель представление о числах? В конце концов, зачем космическим существам изобретать математику?

«Мир, к которому ты стремишься, за это время обойдет вокруг звезды тридцать семь раз».

«Проклятье! Ведь год на Кверенции еще длиннее, чем на Земле. Вроде бы их месяц продолжается сорок дней».

– Я поняла. Спасибо.

«Скоро ли прибудут остальные представители твоей расы?»

– Та, с которой разговаривают твои собратья, та, которая просила вас меня впустить, их приведет. Слушай ее.

«Все мои собратья ее слушают».

У Джастины по спине пробежал холодок.

– Оставшуюся часть полета я бы хотела проспать.

«Как пожелаешь».

– Если что-то произойдет, я проснусь.

– «Что может произойти?»

– Не знаю. Но, если что-то изменится, я проснусь, чтобы с тобой поговорить.

«Изменения в этой Вселенной возможны при поисках самореализации. Если ты будешь спать, ты не достигнешь самореализации».

– Я понимаю. Спасибо.

Еще полдня она провела в подготовке: проверяла работу различных систем, загружала бесчисленные инструкции в Интел-центр, стараясь предусмотреть все случаи, когда ей следует проснуться. В конце концов она призналась самой себе, что просто тянет время. Перед тем как раздеться, Джастина отключила узел восприятия, чтобы ее усиленные сны не привели к незапланированному изменению реальности. Воспоминания, которых она старалась избегать, мгновенно выплыли на поверхность. Она не могла не думать о Казимире, оставшемся на склоне псевдо-Геркуланума. Теперь от него остался только контур в слоях памяти Бездны. Несправедливо, что его возродили на такое короткое время, чтобы снова отправить в небытие.

«Я обязательно верну тебя в реальность», – пообещала Джастина своему горькому воспоминанию. Наконец она легла в медицинскую камеру и включила режим небытия.

Араминту разбудили голод и мучительная боль. Она еще немного подремала, лежа на мягкой постели в номере мотеля. Яркий дневной свет просачивался сквозь жалюзи и согревал неподвижный воздух. Попытка приподняться и сесть вызвала боль во всем теле. Болью отзывалась каждая мышца, а ноги еще и начали дрожать. Она откинула покрывало и невольно поморщилась.