– Ага. Пойдем, Скрипач, – Ри взял упирающегося безумца за рукав и потащил в сторону. – Пойдем, пойдем, так надо.

Когда они отошли, Ит закрыл глаза, опустил голову и вывел в сознании нужную схему. Ему было страшно, но в то же время он ощущал какой-то совершенно незнакомый задор – сумею или не сумею? Получится?.. Ладно, начали. Думать некогда.

Воздух вокруг него задрожал и потеплел. Откуда-то, словно отовсюду сразу, к Иту потянулись тонкие, паутинные нити, которые начали концентрироваться перед ним в смутно различимые силуэты. Созидающий чувствовал, что тело его тоже сотрясают волны дрожи, дыхание резко участилось, позвоночник вдруг пронзила резкая, щемящая боль, которая, впрочем, тут же прошла. Силуэты обретали все более различимые очертания, набирали объем, и тут Ит ощутил, что силы стремительно заканчиваются, что их не хватает. Он напрягся, что было мочи, моля только об одном – Господи, хоть бы получилось, хоть бы меня хватило на это, ведь от этого сейчас зависит если не все, то почти все…

Последний отчаянный рывок – и Ит упал на колени, чувствуя, что задыхается, что воздух почему-то перестал проходить в легкие, но меркнущее сознание сумело уловить одновременное, совершенно синхронное движение трех фигур, которые, разом повернувшись, бросились бежать по склону и почти мгновенно исчезли в сумерках. Он еще раз попытался вдохнуть, но горло сжимали невидимые стальные руки. Мир мутнел, расплывался, таял. В последнюю секунду, перед тем, как потерять сознание, Ит успел почувствовать, как кто-то подхватывает его за плечи, и тут все исчезло уже окончательно.

* * *

Лицо почему-то было мокрым, вода стекала по шее за шиворот, горло болело, саднило. Он, не открывая глаз, неуверенно поднял руку, но ее тут же кто-то схватил и начал гладить. Так, понятно. Скрипач. Не будет же Ри так делать. От этой мысли стало смешно, но смеяться сил не было. Ит с трудом открыл глаза. Так и есть. Скрипач сидит рядом, лицо у него заплаканное, глаза красные. О, смотри-ка, а ведь рассвело. Утро? Или день?..

– Очнулся наконец, – с облегчением сказал Ри. – Я уж думал, что тебе кранты. Почти десять часов как труп валялся. Ну ты и напугал…

– Получилось? – голос звучал непривычно, хрипло и низко. Говорить было больно, но не так сильно, как он боялся.

– Получилось в лучшем виде, – заверил инженер. – Подстрелили матрицы, погрузились и уехали. Матрицы, конечно, забрали с собой. Слушай, а из чего они сделаны? Настолько реалистично, что я даже испугался. Не особенно приятно видеть свой собственный труп, – он нервно хихикнул.

– Вода, – ответил Ит. – Скрипач, помоги сесть… Это вода, Ри. Ничего больше.

– Представляю, как у них вытянутся морды через пару дней, – заметил Ри. – Кстати, о воде. Скрипач добыл воды, когда они уехали. Пить хочешь?

– Спрашиваешь! Давай скорее, – созидающий подумал, что, может быть, горло будет саднить меньше, если напиться, и оказался совершенно прав. Стоило выпить несколько глотков из поднесенной Ри банки с водой, и боль в горле существенно уменьшилась. Банка была грязная, вода отдавала лиственной прелью, но Ит подумал, что ничего вкуснее в жизни не пил. – Ри, надо двигаться дальше. Матрицы просуществуют трое суток, и поэтому…

– Ты же говорил, двое.

– Удалось сделать на трое, – усмехнулся Ит. – Потом они просто распадутся.

– А ты идти сможешь? – с сомнением спросил Ри.

– Смогу, – поежился созидающий. – Должен. В конце концов, вы поможете.

– Ладно. Тогда отдохни еще немножко, и двинулись, – Ри с участием посмотрел на Ита. – Знаешь, я того… Извиниться хотел.

– За что? – удивился тот.

– Понимаешь, я тебя первое время слизняком считал. Сталкивался с этим типом людей, и терпеть его не могу, – признался инженер. – Снобы и чистоплюи. Которые болтать горазды, а на поступок неспособны. Я, когда тебя впервые встретил, подумал – ну вот, свела нелегкая. Ненавижу таких! Нос до небес, весь из себя культурный, и не ругнись при нем, и все по правилам, и элитарность, и…

– Я понял, – покивал Ит. – У меня такие братья. По-моему, их даже отец из-за этого избегать начал. Они на весь мир смотрят свысока и, как мне кажется, считают свое мнение единственно возможным и самым правильным. Я по сравнению с ними… эх… – он горестно махнул рукой. – Мне и самому это не нравилось. Знаешь, они играли… ну, есть такая игра, когда люди разбирают себе роли и…

– У нас таких игр нет, есть с ролями, но они военные, – вставил Ри.

– Нет, тут другое. У нас эта игра называется «Филигранная интрига», – объяснил созидающий. – У нашей семьи и так статус высокий, а они в игре брали себе самый высший, в приближении к Абсолюту. Однобуквенные имена, изысканное обращение, утонченность, игра слов и все подобное. Когда человек в двадцать четыре года на полном серьезе считает, что подобное делает его выше и лучше…

– А ты? – с интересом спросил инженер.

– А я ушел заниматься фольклором. Сказками. Нет, мне ничего не говорили, но я чувствовал, что и сами братья, и из изысканное общество из «интриги» считают меня… слишком простым. Неподходящим для столь возвышенных особ.

Ри посмотрел на Ит с сочувствием.

– Да уж, – протянул он. – Но ты все равно извини, ладно? Я-то подумал, что ты как раз из этих.

– Я уже теперь не знаю, из каких я, – тяжело вздохнул Ит. – И ни из тех, и ни из этих. Ладно, Ри, пошли. Надо двигаться. Сначала потихоньку, потом разойдусь, наверное. Скрипач, бери банку, и пойдем. Давай, давай, милый. Ничего, я сам встану, со мной уже все нормально.

…Сквозь туман, стоящий на дне лощины, пробивалось робкое осеннее солнце. Три человека шли, стараясь поменьше смотреть под ноги, и молчали. Каждый думал о чем-то своем, но делиться мыслями не хотел – порой лучше смолчать, чем произнести что-то, что не имеет пока четких очертаний, а лишь видится, смутно и зыбко, как этот туман. Лучше молчать, чтобы не спугнуть начинающий рождаться ответ.

По тридцать километров в день. Вдвое больше, чем предполагалось изначально. Под проливным дождем. По земле, искалеченной бесконечной чужой войной. Чувствуя, как тают и без того невеликие силы, без еды, без теплой одежды. Может быть, если бы не погода и не изувеченная земля, они проходили бы больше. Но в таких условиях и тридцать километров давались с огромным трудом.

Помня о защите, поставленной искином, они шли, особо не скрываясь – сейчас отследить их можно было только визуально, но, по заверениям того же искина, в радиусе пятидесяти километров не было никого живого.

– Придут они по наши души, придут, – мрачно говорил Ри, когда вечером второго дня они расположились на отдых в сырой, заросшей кустами лощине. – Вопрос только – когда?

– Скорее всего, завтра, – Ит устал настолько, что даже говорить было трудно. Стараясь не подвести остальных, он шел, стараясь не отставать, но создание матриц отняло огромное количество сил, и сейчас ему приходилось даже хуже, чем Скрипачу, у которого снова разболелась нога. Однако вида он не подавал и шел, стараясь не отставать от Ри.