А в то же время слышит и другое: «Вы, родители, в ответе…», «От вас зависит…», «Вы должны… вы обязаны, вы виноваты!..» А бабушка далеко, а в яслях малыш без конца болеет, а мужу дела нет…

Правда, вначале еще помогает полуинстинктивная родительская любовь – пора любования, умиления и удивления перед чудом, имя которому – Мой Сын или Моя Дочь.

Конечно, пушистая головка ребенка на плече, детский смех и лепет, первое слово малыша и первый его шаг – радость, ни с чем не сравнимая. Множество писем – именно об этом. Но за первым шагом следует второй, пятый, десятый… Года через два-три, а то и раньше, такой любви становится мало.

И как часто можно услышать: «Все малыши лет до пяти – прелесть, это самый интересный возраст, а потом они только портятся, и с ними всё трудней и трудней». А они не портятся – они растут, делаясь всё сложнее и интереснее; только мы, взрослые, не поспеваем за этим бурным развитием, теряемся, отчаиваемся. Даже возраст почемучки многих взрослых ставит в тупик, а уж мир подростков для абсолютного большинства из нас – вообще темный лес. Об этом пишут и родители, и сами ребята. И те, и другие жаждут понимания и счастливы, когда оно есть.

Вот теперь я наконец добралась до самого главного!

Вы, наверное, замечали: детишки всегда тянутся, «липнут» к хорошему, доброму человеку. И наоборот, человек высокой чистоты и нравственности любит бывать с детьми, играть или что-то делать с ними, быстро находит общий язык даже с самыми маленькими, хотя может быть очень далек от педагогики по профессии. На мой взгляд, это потому, что дети и такие взрослые нуждаются друг в друге, в общении на самом высоком уровне, человечности.

А мы, каждый из нас, разве не нуждаемся в этом? Если нет – значит, просто не доросли, значит, еще стоим на низком уровне в той области человеческого творчества, где все мы просто обязаны быть мастерами, – в области человеческого общения. Ведь мы живем среди людей, и многое в жизни (от семейного счастья до успехов в любом деле) зависит от того, умеем ли мы относиться друг к другу по-человечески.

Человеческому общению как раз и учит жизнь с детьми и внуками – от их рождения до взрослости.

Но не только этому.

Давно известно: лучшая школа – это сама жизнь. В таком случае «дети для родителей – это наиболее сложный предмет жизненной школы» (Ф. Ким, Ташкент).

Хорошо сказано! Я бы только добавила: и самый необходимый.

Конечно, все мы учимся и у своих родителей, и у старших, и из книг; наконец, все искусство – об этом: как протянуть друг другу руки, понять себя и людей.

И все же, я считаю, по преобразующей силе воздействия на человека ничто не может сравниться с… собственными детьми.

Люди, взрослея, часто утрачивают многое из того, чем так богато детство: непосредственность, свежее восприятие мира, неуемную любознательность и интерес к жизни, бескорыстие и глубину чувств… Общение с детьми заставляет как бы вернуться к этому животворному истоку жизни, постоянно поверять взрослую трудную жизнь надеждами и мечтами детства и юности.

Кроме того, дети, живущие рядом, – это твое постоянное отражение, которое не сфальшивит: каков ты, таковы и они. Этого знания не может дать никакое искусство. Никакое самое разнообразное общение со взрослыми этого тоже не дает – слишком осложнено оно всевозможными условностями, знаниями, званиями, корыстными соображениями. Среди взрослых волей-неволей «играешь роль», а с детьми, да еще в ежедневном «околовращении» все парадные мундиры слетают, остается человек как он есть.

В педагогической литературе мне часто в разных вариантах встречалась одна и та же мысль: воспитатель должен постоянно следить за собой, воспитывать себя, подавать детям пример. И мне всегда от этой вроде бы правильной мысли становилось не по себе: быть только на высоте? Вести себя только образцово-показательно? Я давно поняла, почувствовала, что главное условие контакта с детьми – искренность: с ними надо быть самим собой. Это меня всегда выручало. Однако как спорить с авторитетами?

И вдруг читаю: «Правильное воспитание детей в том, чтобы дети видели своих родителей такими, каковы они в действительности» (Бернард Шоу). А позже в воспоминаниях Татьяны Сухотиной-Толстой нахожу: «Пожалуй, правду говорят папа и князь, что надо делать так, как хочется, чтобы тогда, когда сделаешь дурно, чувствовать это. А если всегда делать хорошо, то делаешься собой довольна, и это очень противно».

Как обрадовалась я этим мыслям! Ну конечно: старание быть лучше, чем ты есть на самом деле, приведет к самодовольству, самоуверенности, а открытость, естественность заставит и успех, и ошибку пережить, перечувствовать, а значит, чуть-чуть измениться к лучшему. Ведь по ответной реакции детей всегда можно определить и свои промахи, и свои победы в сложном деле налаживания отношений.

Ох и трудны бывают «детские» уроки! Мобилизуешь всё для их решения; чувства, интуицию, разум… Зато если получится, прямо-таки физически ощущаешь: еще чуточку человека в тебе прибавилось. И в детях твоих тоже… Если бы я сама этого не испытала – не поверила бы.

Добрые письма о них – настоящая поэма о целом поколении людей, юностью которых был Октябрь (Октябрьская революция 1917 года. – Ред.), зрелостью – Великая Отечественная, а старость встретилась с началом космической эры. Какая жизнь… живая история, источник великой стойкости, мудрости и доброты, нравственная опора и защита.

«У меня завтра экзамен, – пишет Н. Завадская (Воронеж), – но я все отложила: не могу не написать вам о самом моем любимом человеке – бабушке».

У А. Лисунова (Рязань) всегда с собою бабушкина фотография, и хоть бабушки нет в живых, она и сейчас для внука – его совесть и руководитель в жизни.

Хорошо это устроено: с детьми мы живем как бы вторую жизнь, а с внуками начинаем третью. Дети растут среди старших. Дедушка, по выражению семилетнего человека, – это учебник для внуков, у него можно многому научиться, а старикам легче переносить невзгоды старости, если рядом кипит молодая жизнь, устремленная в будущее.

Так? Очень хотелось бы, чтобы так было, но…

Вот что наблюдала я однажды во дворике пятиэтажного дома.

Сидят на скамейке рядом старушки, на солнышке греются. Кто подремывает, кто разговаривает потихоньку с соседкой, кто без особого любопытства поглядывает на знакомую до мелочей площадку перед домом, прохожих, на несуетливых сытых голубей… Но вот пожилая женщина торопливо катит коляску с малышом, да еще мальчонку за руку ведет. «Петровна! – окликают ее со скамейки. – Хоть бы вышла к нам, посидела, а то все бегом, бегом». «Куда там, – отвечает та, – дел еще много…» «Все равно спасибо не дождешься… – ворчит ей вслед одна из сидящих. – Хоть костьми ляжешь, а спасибо не скажут…»

Ей возражают: «Да нет, у нее молодые-то хорошие, уважительные, не обижают, чего зря-то…» «Хоро-о-шие, уважительные – как же! – не унимается старуха. – Ребят подкинули бабке, а самих и дома не видать: то у них собрание-заседание, то кино-поход, то в отпуск куда-нибудь завихрятся, а бабка нянчи: спи-недосыпай, ешь-недоедай. Вот как нынче молодежь-то устраивается: родили – и горя мало! Разве это родители?» – «Да ты сама недавно с внуками сидела!» – «Ну, не говори, – она горделиво поправляет платок. – Со мной так: где сядешь – там и слезешь. Я с внуками один день в году, да и то еще попроси – подумаю. Петровна сама навязывается: идите, детки, идите, вам отдохнуть надо, я управлюсь… А сама едва ноги таскает…»