А рядом с нами растут дети. И для них наши семейные отношения – школа общения, уроками которой они волей-неволей будут руководствоваться всю жизнь. Что же они усвоят в этой школе? Какой язык общения мы им передадим? Боюсь, что дальше минимума он не пойдет: «Здравствуйте – до свидания – спасибо – пожалуйста – уступи тете место, сними шапку…» А увидеть огорчение в глазах сестренки, почувствовать усталость в походке матери – кто этому научит?

«Мама, мама, смотри, как здесь смешно написано: “глаза кричали”, разве могут глаза кричать?» – смеясь, спросила девочка лет шести. Она сидела рядом с мамой в электричке и заглядывала в книгу, которую та читала. Мать огорчилась: «Глупышка, читать ты уже научилась, а не знаешь, что глаза могут не только смотреть и плакать, но и говорить, и кричать, и о человеке могут рассказать: хороший он или так себе, глупый или умный, добрый или злой… И что он чувствует, тоже расскажут. Вот я сейчас по твоим глазам вижу: ты мне не веришь, так?»

Девочка удивленно подняла брови.

«А теперь ты удивилась: как, мол, это я узнала; а вот сейчас смутилась, верно? А ну-ка угадай, что тебе скажут мои глаза?» Девочка с любопытством уставилась на мать, а та сощурила глаза в ласковой улыбке. «Ты меня любишь…» – неуверенно протянула девочка. «А так»? – мать грозно нахмурила брови, хотя глаза ее продолжали смеяться. «Ты сердишься?.. Только понарошку!» – торопливо добавила девочка, и обе рассмеялись, довольные. «Давай еще так поиграем», – попросила девочка, но мать остановила ее: «Потом. Глазами надо разговаривать без слов, а мы с тобой разболтались что-то, другим мешаем». Остальное время они ехали молча, лишь иногда взглядывая друг на друга и улыбаясь – «разговаривали глазами».

Мы уклонились от темы? Нет! Вот письмо: «Зачем она мне – родня-то? – спрашивает Николай X. из Харькова. – Только и слышу: родню надо уважать, родню надо ублажать. Вот у меня есть Петро и Генка – друзья, девчонка есть хорошая – женюсь скоро, мать, отец, сестра – вот моя родня. Других прочих знать не хочу!»

Как претит этому молодому человеку меркантильный подход к родне! Не хочет он никаких родственных протекций, экономической и моральной зависимости от родственников – этим, признаюсь, он мне очень симпатичен. Но настораживает его категорическое: «Остальных прочих знать не хочу!» А мать «хорошей девчонки», самый близкий ей человек? А будущий муж родной сестры? Неужели и их «знать не хочу»? Да это же эгоизм чистой воды: дорожу только теми, кто мне самому нужен. Нет, так тоже не годится.

А что годится? И для чего вообще нужна в наше время родня?

Когда-то это понятие четко определяло: вот свои, остальные – чужие. И в мире насилия, где царил закон «человек человеку волк», это было необходимо. Так обеспечивалась защищенность каждого человека, и особенно ребенка, во враждебном и холодном мире. Но одна из давних, желанных целей человечества – построить мир, где «человек человеку друг, товарищ и брат». Вдуматься только – брат, то есть самый близкий, родной человек, с которым вырос, которого знаешь, как самого себя.

В сложнейшем деле воспитания нового человека родственные отношения должны, на мой взгляд, сыграть особую роль, отличную от прежней. Чужие люди вдруг становятся для тебя своими. Непривычно, неловко сначала; но, желая хорошего своему, постараемся полюбить тех, кто ему близок, почувствовать его чувствами.

Трудно? Конечно. Но – надо! По крайней мере надо очень постараться. И тогда родной дом для каждого ребенка станет той эмоциональной нравственной средой, очень индивидуальной, очень личной, в которой разовьется его чувство доверия и любви, сначала к своим близким, потом к землякам, к соотечественникам… чтобы с каждым можно было «разговаривать глазами».

Вы считаете это необязательным? Хватает дружеских связей, сослуживцев и «нужных» людей? И вообще эта идиллия маловероятна и выглядит слишком приторно?

А вы попробуйте вспомнить о брате не тогда, когда на даче надо делать забор, а просто так, ради него самого. Может быть, когда-нибудь такое будет не исключением, а правилом.

Пока же – пусть останется личным делом каждого.

Деньги – казалось бы, проза жизни: расчеты, подсчеты, счеты. А письма неожиданно говорят другое: «Тема эта весьма деликатна, касается порой и самых тонких струн души, и самого заветного, и самого больного» (Р. Сорокина, Москва).

Горький опыт… В молодой семье деньги делятся на «папины» и «мамины». И вот реплика любимицы отца, пятилетней Аллы, у которой младшая сестренка отобрала книжку и собирается ее разорвать: «Папа, не забирай у Оксаны книгу, пусть она ее рвет, ведь это мама купила…» (Г. Н., Николаев).

Или вот: «Отец не пьет, зарабатывает немало, но чуть что не по его, не приносит домой ни копейки. Вечно мать бегает по знакомым, выпрашивает пятерки и трешки – лишь бы дотянуть до своей получки. И постоянные попреки, скандалы. Я сначала переживала, а теперь знаю наперед, кто в семье что скажет. Боюсь самостоятельной жизни. Вдруг и у меня так же будет? Я ведь не знаю, как надо» (Татьяна Т., Черновцы).

Еще вариант: «У многих заведено: все деньги у жены, и она распоряжается ими, как ей заблагорассудится. Это опасно, если любовь матери слепа и не имеет границ или если женщину одолела страсть к вещам, к тряпкам, модным интерьерам и т. п. Да и просто противно, унизительно получать из рук жены “ежедневно на обед и папиросы”, как мальчику на мороженое» (И. Н., Барнаул).

Для тех же, у кого нет таких проблем, главным оказывается то, что все в семье «гребут в одну сторону» – дружно, согласно, каждый по своим силам. Складывалось это не сразу и по-разному. У одних главным семейным бухгалтером становится мать. У других деньги поделены: у матери – на питание, у отца – на все остальное. У третьих они могут лежать в одном месте, доступном для всех. А у четвертых сразу после получки деньги распределяются по «статьям» или «фондам»: питание, личные фонды, книжный фонд, фонд быта и т. д.

Для всех, кто добился хорошей организации семейного бюджета, характерно вот что: гласность (все знают, откуда и сколько денег в семье), участие всех, в том числе и детей, в распределении средств и полное взаимодоверие («все знают, где деньги лежат»).

Вот это последнее мне кажется главным: никто не чувствует себя униженным, обделенным.

Карманные деньги для детей в этих семьях – не проблема: «А зачем они? У меня и так есть все необходимое, а лишнего мне не нужно».

Хорошо, правда? С чего же это начинается? Может быть, с этого: «Однажды пошла я с четырехлетней дочкой в магазин. Там были дорогие конфеты. Она стала их просить, капризничать. Некоторые покупатели возмутились: “Жалко купить ребенку конфет? А еще мать!” Я попросила дочку выйти со мной на улицу и посчитать деньги. Спокойно объяснила ей, что лишних денег у нас в этот раз нет. Куплю ей конфет в другой раз.

Сейчас дочери уже 10 лет и она, когда идем в магазин, обязательно спросит: “Мама, у нас есть деньги, хватит их?” и предлагает сама, на чем мы можем сэкономить» (Т. Целунова, Тула).