Настя стояла за соседним кривым дубом толщиной в три обхвата. Лицо абсолютно бесстрастное, фиг поймешь, о чем думает. Наверно, о том же, о чем и я. Что выход у нас по-прежнему один: все-таки попытаться прорваться. То есть сдохнуть. Но сдохнуть красиво, в бою. Хотя кто ту красоту оценит? Плюнут на трупы да уйдут, даже не похоронив. Вот и вся красота.

– Ну чего, пойдем, что ли? – усмехнулся я, досылая в патронник очередную «Баррикаду»?

– Ну, давай сходим, – одними губами улыбнулась девушка-киборг. – Хоть ты теперь и не Снар, а хрен знает кто, но все равно вдвоем помирать веселее.

И совсем мы уже было вывернулись из-за наших укрытий, собираясь стрелять во все, что движется, как вдруг тишину, повисшую над полем будущего боя, разорвал дикий, истошный крик.

Так могло кричать живое существо, испытывающее адскую, запредельную боль, страстно желающее умереть, лишь бы прекратить свои мучения. Крик был приглушен, стало быть, не иначе это «борговец» орал через фильтрующую маску легкого костюма-комбинезона, предназначенного для рядового состава.

Мы с Настей переглянулись, кио недоуменно пожала плечами. Кто-то атаковал «боргов» с тыла, причем выстрелов не было слышно. Ни со стороны атакующих, ни от атакуемых… Кто это? И как это? Ведь даже легкий заказной бронекостюм богатой и влиятельной группировки пробить не так-то просто.

И тут я услышал еще один звук. Предсмертный клокочущий хрип. Такое бывает, когда человек с перерезанным горлом захлебывается в собственной крови, тщетно пытаясь вздохнуть. «Борги» зарезали того, кто убил их товарища?

Но я ошибся в своем предположении. Ибо члены группировки принялись стрелять. Все. Одновременно.

И не в нас.

Причем эта беспорядочная стрельба говорила о многом. Первое: они были сильно напуганы, хотя испугать черно-красных головорезов не так-то просто. И второе: они не видели тех, в кого стреляли, по старой, отработанной схеме подавляя противника огнем. Правда, когда противника не видно, это занятие превращается в пустую трату патронов.

Правда, было и третье. Если «борги» стреляют в противоположную от нас сторону, значит, они стоят к нам спиной.

Я не стал ждать, когда они подстрелят того, кто им так не понравился, и, аккуратно выйдя из-за дерева, выстрелил в первый же черно-красный бронезатылок, который увидел перед собой. На дерево, за которым прятался хозяин затылка, обильно плеснуло красным. Причем само дерево раскололось точно посредине, куда попала пуля после того, как пробила глухой, закрытый шлем, прошив его насквозь вместе с содержимым. Да уж, мощь моей ручной артиллерии порой поражает даже меня, видавшего на войне много всякого-разного.

Правда, на этом моя лафа закончилась, так как в мою сторону, почуяв неладное, синхронно развернулись двое – пулеметчик с «Печенегом» и снайпер с «Винторезом». У второго бронещиток шлема был откинут назад, чтоб лучше видеть цели прищуренными глазами цвета давно проржавевшей стали.

Ай, как плохо-то!

Пулеметчику я успел отправить свинцовый гостинец прямо в грудную бронепластину. Попал, но не пробил. Экзоскелеты у «боргов» жуткие, на груди броня чуть не танковая. Да и пуля лишь скользнула по красно-черной пластине – за долю секунды до моего выстрела пулеметчик успел повернуться боком, все-таки учат их нехило. Но тем не менее сотрясло его неслабо, и «Печенег» он чуть не выронил, ибо пуля рикошетом прошила правую руку, менее защищенную броней – огромный бицепс прям взорвался кровавым гейзером. Да только пулеметчика это, похоже, вовсе не смутило, ибо оружие свое он не выронил, лишь линия прицела качнулась в сторону. А при хорошей сноровке даже тяжело раненый воин всегда постарается вернуть ту линию обратно, совместив ее с целью.

Впрочем, я все равно не успевал развернуть ствол своего карабина в сторону снайпера. Который за это время успел совместить линию прицела своего «Винтореза» с моей головой. Я даже краем глаза успел заметить, как его губы растянулись в злорадной ухмылке. Небось, уже в своей башке еще одну зарубку поставил, которую после боя перенесет на приклад, чтоб в счете своих личных «двухсотых» не сбиться…

Но тут что-то черное и узкое промелькнуло в воздухе, будто короткая, беззвучная молния цвета ночи сверкнула – и голова снайпера, продолжая улыбаться, вдруг как-то неестественно завалилась на бок.

В следующую долю секунды в ржавых глазах стрелка промелькнуло недоумение. Понимаю его. Только что видел он идеальную линию выстрела, плавно, как учили, нажимая пальцем на спуск… и вдруг та линия как-то странно сместилась влево, а палец неожиданно потерял чувствительность. Ну да, так, наверно, оно и ощущается, когда тебе вдруг неожиданно перерубают шею…

Отсеченная голова снайпера еще падала вниз, скатившись с плеча, а я, дослав патрон в патронник, собирался выстрелить второй раз в пулеметчика… понимая, что не успеваю.

КС-23 – машинка безумно мощная и эффективная, но в плане скоростной стрельбы никакущая. Пока следующий патрон дошлешь, времени почти секунда проходит. А это в скоротечном бою очень и очень много. Пулеметчик явно боли не чувствовал, и проникающее в руку ему по барабану – не иначе, на каком-то мощном психостимуляторе сидит, сволочь. Ствол пулемета уже шел снизу вверх, мигая вспышками выстрелов – так рассекают противника в ближнем бою очередью от паха до горла, когда патронов хватает и терять уже нечего…

Но и тут у «борга» облом вышел. Потому, что сбоку от него вдруг появилась Настя с автоматом, из которого тоже вырывались короткие языки пламени, и пули одна за другой били в одну точку многослойного шлема – туда, где за ним находится височная кость, прикрытая лишь тонкой кожей…

Любая броня имеет свой запас прочности. Автомат держали руки киборга, пронизанные танталовыми нитями, и рукам этим отдача была нипочем. Ну, шлем экзоскелета и не выдержал десятка пулевых попаданий в одно и то же место. Прям целая бронепластина внутрь промялась, раздавив височную кость пулеметчика и обширный участок мозга, находящегося за ней.

Два тела одновременно рухнули в серую траву Зоны. Одно обезглавленное, другое – с изуродованной головой. А я стоял на месте, еще не веря…

Ни тому, что остался в живых, ни своим глазам.

Потому, что позади трупа снайпера стоял человек с черным мечом, одетый в камуфляж свободного покроя нестандартного цвета – типа изрядно затемненной «цифровой флоры», явно заточенной под грязно-рыжие леса Зоны, в которых зелени не так уж и много, а сумрак присутствует всегда.

Лицо человека скрывала маска-балаклава того же колора, что и камуфляж, оставляющая открытыми только глаза. Но одного взгляда на них мне было достаточно, чтобы понять, кто только что спас мне жизнь. Сомнения исключались еще по одной причине: в руке человека в темной «цифре» был черный японский меч, а из-за плеча торчала рукоять второго меча.

«Ну, здравствуй, Виктор Савельев по прозвищу Японец», – мысленно поприветствовал я старого знакомого.

«Потом, – немедленно ворохнулась в моей голове чужая мысль – Виктор всегда в совершенстве владел древним японским искусством харагэй[4]. – Нужно доделать начатое».