Я удивлялась собственной выдержке.

Мне удавалось отвечать на вопросы журналистов совершенно спокойно и без колебаний. Я подбирала правильные слова, чтобы создать в прессе нужную мне сейчас картинку.

И, может быть, эти люди, которые пишут статьи не первый год, не верили мне и моим словам, но у них не было другого выхода.

Они напишут статьи с комментариями от меня, вставят цитаты и, даже если попробуют переиначить смысл сказанного, ничего у них не выйдет.

– Оль, я задержусь на пару минут? – после прощания с журналистами ко мне подошел Виталий Матросов, большой профессионал своего дела и мой давний знакомый.

Мужчина с завидной регулярностью брал у меня интервью и комментарии по работе холдинга. И хоть отношения между нами нельзя было назвать приятельскими, мы уважали друг друга как специалистов.

– Так понимаю, вопрос не рабочий?

– Отчасти, – мужчина опустился на диванчик, когда я предложила присесть, и удобно откинулся на спинку, будто был здесь на правах званого гостя. – Не в моём стиле лезть в чужую личную жизнь, но я лезть и не стану. Так, подкину тебе пищу для размышлений.

– Внимательно тебя слушаю.

– Хотел поговорить с Корневым, – от одного упоминания фамилии у меня мурашки по спине пронеслись, а ладошки стали влажными. – Связался с его помощницей, она аккуратно меня отшила. Но по своим связям узнал, что парнишка не выходит на связь с пятницы. Говорят, пьёт, не просыхая.

На душе стало тяжело от этих слов.

Эмоции встали комом в горле, и я поспешила отвернуться к окну, чтобы мужчина не прочитал все по моим глазам.

– Мы знакомы не первый день, Оль. Меня ты не проведешь своими сказками по типу «В жизни всякое бывает».

Я обернулась на Матросова, но ничего не ответила. Но он всё понял и без слов.

Осторожно приобняв за плечи, мужчина удалился из кабинета, оставив меня один на один со своими эмоциями.

Плакать не было сил.

Я только устало опустилась в кресло и немигающим взглядом уставилась на офисное здание напротив, где сейчас навряд ли можно было застать директора холдинга.

Мне и самой казалось, что с Кириллом что-то происходит.

Глупо, но как будто нутром я чувствовала его эмоции и переживания. Как будто было во мне что-то, что связывало нас единой нитью и синхронизировало.

Он переживал не меньше моего. И если у меня было ради чего держать лицо – семья, работа, обязательства – он мог позволить себе топить печаль в бокале.

– Это не мое дело, – тихо сказала я, разворачиваясь лицом к столу.

– Ольга Владимировна, к Вам посетитель, – в эту же секунду раздался звонкий голос моей помощницы.

– Не посетитель, а муж.

Я интуитивно подняла взгляд и столкнулась лицом к лицу с Борисом. Если быть точнее с букетом роскошных белых лилий, которые он мне принес.

– Шикарные цветы для шикарной женщины.

– Спасибо. Они такие красивые, – я вдохнула запах любимых лилий и расслабленно улыбнулась. – Настя, у нас найдется ваза?

– Для такого букета у нас есть только ведро, – в кабинете появилась девушка с пластиковой десятилитровой тарой в руках. – Давайте поставлю.

– На выходе столкнулся с Матросовым. Зачем он приходил?

– Я приглашала журналистов, – пока в кабинете Настя возилась с цветами, мы с Борисом делали вид, что ничего необычного между нами не произошло. Как будто сегодня мы не ночевали в разных кроватях разных домов. – Ты ревнуешь?

– В памяти еще свежи воспоминания, как он пытался отбить тебя у меня!

Я громко рассмеялась, вспоминания неурядицу, прошедшую много лет назад.

Тогда мы с Борисом еще не были женаты да и отношения не афишировали.

На одном из мероприятий я познакомилась с Матросовым, приглянулась ему и он решил пригласить меня на свидание прямо в присутствии Бори. После того случая мы и заявили открыто о своих отношениях.

– Это было десять лет назад, – отшутилась я. – Мы давно приятели.

– Знаю, знаю, – мужчина любовно приобнял меня со спины и поцеловал в макушку.

В этот момент Настя смущенно покинула кабинет, оставив на журнальном столике букет лилий в ведре с водой.

– Оль, прости за вчера. Я был не прав и очень жалею о своем поступке.

– Мне тоже есть за что извиниться. Ты имел право знать правду и я должна была тебе рассказать. Просто…

– Нам было не до этого, – Борис присел на против и крепко сжал мою руку в своей.

Я смотрела на его обеспокоенное лицо и почему-то чувствовала умиротворение. Как будто сейчас стало спокойнее. Появилось ощущение, что я не одна борюсь со всеми навалившимися проблемами.

Борис понимал меня и понимал с полуслова. И я всецело понимала его эмоции и не осуждала его за них.

Если бы я узнала подобное о своих родителях? Наверное, испытала бы не меньший шок.

– Создала мама нам проблем, конечно.

– Мама? По-моему, не она завела вторую семью в Европе и не она проводила деньги под прикрытием благотворительного фонда.

– Поступки отца не фигурировали в прессе и не отражались на деятельности холдинга.

– Ты его защищаешь? – я забрала свою руку из рук Бориса и с недоверием посмотрела на мужа.

Мы как будто снова заговорили на разных языках, снова смотрели на реальность через разные грани призмы.

– Нет, что ты! – Борис поспешил успокоить меня. – Мы с ним пока не говорили… Но жить на две семьи и отмывать деньги таким способом бесспорно гадко. Я говорю лишь о том, что папа беспокоился о репутации холдинга и скрывал темную сторону своей жизни. А мама? Да, ей больно и обидно. Как больно и обидно мне или тебе. Но кому она сделала лучше своим заявлением? Подорвала репутацию семейного бизнеса, выставила папу полным дураком, из-за нее у тебя теперь проблемы с прессой.

Глядя на мужа, я неуверенно кивнула.

В его словах была доля правды.

Поверхностно все так и было. Ни одно действие Миролюбова старшего не привлекло к нам внимания и не создало проблем. А Галина Яковлевна в одночасье подняла такой шум, что разгребать его последствия придется еще не один месяц.

Но как можно выгораживать человека, который врал семье и незаконно присваивал себе чужие деньги, и обвинять ту, которая лишь поддалась эмоциям, собственной обиде.

– Мы со всем справимся, – Борис, неправильно расценив мое молчание, коснулся поцелуем тыльной стороны ладони и сжал мою руку в поддерживающем жесте. – Со всем разберемся, я тебе обещаю.

– Ты поговоришь с отцом?

– Он не выходит на связь. Дома тоже не появлялся. Уверен, он делает все, что в его силах, чтобы успокоить шум вокруг своей персоны. А мама?