– Да что его тащить? – буркнул Воронёнок. – Куда оно без тебя-то? Сейчас проспится немного, яд из крови выйдет и приползёт само как миленькое.

– Яд? Какой яд? Ты о чём?

Воронёнок укоризненно покачал головой.

– Ещё разобраться надо, кто из нас ребёнок, – проворчал он.

– Извини! Конечно, ты уже взрослый. Просто в нашем мире люди твоего возраста ещё считаются детьми.

– В каком это «вашем мире»? – насмешливо скривился подросток. – Где этот «ваш мир»?

– Я имею в виду современный мир. Но ты не уходи от вопроса! Какой такой яд должен выйти из моего тела?

– Медовый! Какой же ещё-то?!

– Да ты что?! Откуда в дедовых колодах вересковый мёд? Я ж сегодня утром самолично из бидона накладывал.

– Всё верно. Он так и лежит нетронутый.

– Как? – Александр открыл рюкзак, запустил туда руку и вытащил пластиковую банку, доверху забитую медовыми сотами.

– А что же я тогда сегодня ел? – удивился он.

Воронёнок тоже запустил руку в рюкзак и вытащил ещё одну точно такую же банку.

– Пелагея тебе из торбы наложила и отдала. Забыл?

– Погоди! Но я же его вытащил, когда домой пришёл, и на дальнюю полку шкафа засунул, чтобы никто нечаянно его снова не нажрался!

– А я достал и закинул обратно в рюкзак.

– Ты?!

– Оххх… неужели ты до сих пор не понял, что я – это тоже ты.

– Нет… я думал, ты один из местных духов.

– Нет никаких местных духов, – рассмеялся Воронёнок.

– Как нет?

– Если нет людей, то нет и духов. Понятно? Пелагея здесь своих духов видела, Оксана – своих, ты – своих. Этот камень – он как магнитофон. Какую кассету вставишь, такую музыку и услышишь. Тебя в детстве дед сказками про Сирин развлекал, вот она тебе и явилась. А Оксане Лель приснился – плод её детских любовных фантазий.

– Стоп! Но как же тогда… Сирин сказала, что они в этом камне хранятся как файлы.

– И что? В чём противоречие с моими словами?

– Как в чём? Ты мне голову не морочь! Давай рассказывай, кто ты такой!

Воронёнок по-взрослому вздохнул и посмотрел вдаль.

– А что толку? Когда зомби твой оклемается, ты ж опять всё забудешь!

Александр проследил за взглядом мальчишки и увидел, как закутанное в спальный мешок тело прорывается напрямик сквозь густую поросль, даже не пытаясь искать дорогу попроще.

– Гляди ты! И впрямь само идёт!

А тело, упершись в берёзовый ствол, обняло его, немного передохнуло и, кивнув дереву в знак благодарности за поддержку, двинулось дальше знаменитой походкой живых мертвецов.

– Подожди, приведу его, а то покалечится, – засмеялся Воронёнок и побежал ему навстречу.

Потом они вместе уложили тело в шалаш и, подкинув в очаг дров, вернулись к разговору.

– Помнишь, на болоте дед рассказывал про разные уровни сознания?

– Помню, конечно, – кивнул Александр.

– «Конечно!» – возмутился Воронёнок. – А пока был типа в сознании, не помнил ни черта!

– Как не помнил?

– А так! Врачи постарались, и память оказалась разрушена. Ты не помнил ничего из того, что произошло на болоте. Только какие-то обрывки. Мы пытались до тебя достучаться, ты пытался услышать, но не мог сконцентрироваться.

– И когда я очнусь, опять всё забуду?!

– Скорее всего, – вздохнул Воронёнок.

– И что же делать?!

– Помнишь упражнение, которое дал дед?

– Какое? То, где надо сначала представить себе действие, а потом его выполнить?

– Да. Придумай, как сделать так, чтобы ещё и этот, – он посмотрел в сторону храпящего тела, – когда проснётся, тоже вспомнил!

– Записать надо.

– Так записывай!

– Чем? И на чём?

Воронёнок закатил глаза и взялся руками за голову.

– О боже! И этот человек называет меня ребёнком!

– А ты не мог ещё и ручку с тетрадкой в рюкзак закинуть? – проворчал Александр, роясь в рюкзаке.

– Не мог! Занят был спасением хижины от пожара.

– О! Так это ты кастрюлю грохнул, чтобы я очнулся и вспомнил про кашу?! Только не пойму: как же ты смог её на пол уронить, а потом поднять обратно? Ведь ты бестелесный.

– Ха! Так ведь и ты тоже! – засмеялся Воронёнок. – Но это не помешало тебе достать вилку из розетки.

– Да? – Александр озадаченно посмотрел на свои руки. – И как я её достал?

– Я же тебе говорю: без толку объяснять. Всё равно ты понимание с этого уровня на нижний не спустишь.

– Ничего не без толку! – Александр взял нож, встал и срезал с одной из берёз кусок коры. Потом отвернул воротник и достал приколотую там иголку с ниткой. Потом он снова сел рядом с Воронёнком и начал нацарапывать упражнение деда.

Сержант Вишняков показал своё удостоверение лысому мужчине в белом халате и спросил о здоровье гражданки, которую доставили ночью с приступом астмы. Доктор пожал плечами и ответил что-то невразумительное. Вишняков сказал, что срочно должен забрать её обратно в отделение. Доктор поднялся, взял очки и, жестом попросив сержанта подождать, зашаркал стариковской походкой по коридору в сторону палаты, где лежало тело Оксаны. Она улыбалась, глядя на него сверху.

За окном наконец-то полетела первая снежная крупа. Она сыпалась на капот «Мерседеса», который стоял где-то не там, где Оксана его оставила. Из багажника вытащили всё. Костюмы и шубки уже отданы в химчистку и скоро появятся в магазинах «секонд-хенд». Машину собираются перекрашивать, но эти мелочи совсем не волновали парящую в пространстве душу Оксаны.

Остановившись над телом, доктор по старинке взял его за запястье и начал считать пульс. Тело очнулось, и душе пришлось вернуться в неприятную реальность.

Её привезли в отделение и завели в кабинет. Вишняков указал на ряд стульев, стоящих у стены.

– Присаживайтесь на любое место, – сказал он. – Сейчас приведут статистов и начнём опознание.

Оксана с облегчением села. Её немного штормило, но в общем самочувствие было нормальное. Несмотря на все эти абсурдные события, в душе царило удивительное спокойствие. Она пыталась было поразмышлять над тем, как будет доказывать, что потерпевший обознался, если он её вдруг опознает, но мысли угасали, думать было лень. Оксана снова начала проваливаться в полудрёму.

Вскоре дверь открылась, и в комнату вошли несколько человек. Двое понятых расположились за одним из столов. В качестве статистов пригласили трёх темноволосых девушек, одной из которых оказалась уже знакомая цыганка. Она села рядом с Оксаной, поприветствовала лёгким толчком и сделала отрешённое лицо.