Унисса улыбнулась.

– На определенной ступеньке мастерства ты поймешь, что нет никакой разницы, улыбку или стихию ты складываешь из листьев. Важно совсем другое.

Эльга затаила дыхание.

– Что важно, мастер Мару?

Унисса посмотрела на ученицу.

– Важно желание расти, желание создавать, желание пробовать новое. Тебе все время должно казаться, что ты учишься, что впереди – настоящие чудеса и ты в силах овладеть ими. Надо нестись за оторванным листком, надо быть оторванным листком, чтобы познать ветер, скорость и небо. Поняла?

– Не совсем, мастер Мару.

– Что ж, – сказала Унисса, – тогда займемся тем, что насобирали нам по приказу энгавра.

Мешков с листьями было, наверное, шесть или семь десятков. Они высились пухлой полотняной горой, напирая на перила беседки с внешней стороны. Горловины стянуты бечевкой, на каждом – деревянная дощечка под узлом.

– Вот. – Мастер подала Эльге пустой мешок. – Живые перекладываешь, мертвые вытряхиваешь. Да не забудь перевесить бирку. Я буду разбирать с другой стороны.

– Да, мастер Мару.

Унисса пропала за горой мешков, а Эльга села на узкую лавочку и принялась за работу.

На первой бирке было вырезано «Кромарь». Что за Кромарь? Наверное, местечко, решила она. Такое же, как Подонье.

Развязав бечевку, Эльга сунула в мешок руку.

Листья, казалось, встревоженно зашелестели. Кто? Что? Берегись! Чужак! Девочка, фыркнув, пошевелила пальцами, нырнула ладонью к самому дну. Какой-то лист щекотно задел знак на запястье.

– Мастер Мару, а если большинство листьев хорошие, можно не перекладывать?

– Дурочка! – пришел ответ с той стороны горы. – Конечно, можно.

Через полчаса спина затекла.

Вроде и не много мертвых листьев, но дергаешь их, дергаешь, а они не кончаются. Вот еще один… Эльга с досадой выцепила узкий, весь в пятнышках побежалости лист бузины. Лети давай отсюда. Она швырнула его в небольшую кучку жухлых, скукоженных мертвецов. Знай свое место!

Солнце ползло по небу, сдвигая тень от беседки.

Стебель, лист, лист. И вот негодник спрятался. И в самом уголке. А вот еще два. Ф-фух! Эльга наконец закончила с первым мешком, повязала бирку и разогнулась.

– У меня уже четыре готовы! – крикнула Унисса.

– Так вы – мастер! – обиженно ответила Эльга.

– И ты учись.

– Как?

– Разговаривай с листьями!

– Да я с ними говорю-говорю, а они – глупые!

Мастер Мару рассмеялась.

– Ну, тогда не говори, а командуй. Я тебе печать на что ставила?

Командуй!

Эльга попихала ногой ближний мешок. Как тут покомандуешь, если не знаешь как? Не скажешь же, стройся, ну-ка, марш наружу!

Над крышей беседки взлетело несколько листьев.

Хорошо мастеру! Только захоти – и все скачет, кружит, раскидывается по одному мановению руки. А ей что?

Эльга притянула к себе мешок, размотала бечевку. Снова из Кромаря.

Мешок был набит от души. Девочка, хмурясь, сунула в него руку. Мертвых листьев было кошмар как много. Конечно, рвут все без разбора, а кому-то потом разбирай.

Эльга закусила губу, еще раз покосилась на Униссу.

Командуй… Она зажмурила глаза, сосредотачиваясь на чуть покалывающем листике-печати. Милый листик, давай мы с тобой…

Нет, не так. Пусть все мертвые листья…

Она вдруг почувствовала, как мешок словно вздохнул.

Пусть все мертвые… Нет, не так. Я же кто? Я – ученица. Почти мастер. Ну, не строго говоря. Но я учусь. И если я почти мастер, то…

Мертвые листья – ко мне!

Что-то клюнуло пальцы, раз, другой. Эльга разжала кулак и в радостном недоумении вытащила налипшие на ладонь листья.

Ура!

Радость была такой, что весь мир засиял яркими красками. Или это солнце выглянуло из-за крыши? Ах, не важно! Потому что дальше само пошло-поехало! Руку в мешок – руку из мешка. И снова, и снова. В мешок. Из мешка. Правда, листья липли только те, что рядом, и ладонью приходилось как веслом водить туда и сюда. Но все равно это было куда как лучше, чем дергать их по одному.

Мертвые – ко мне!

И знай пальцы растопыривай. Пустая ладонь. Полная. Семь листьев, восемь листьев. Или целых десять! Вот бы так рыбу в ручье ловить!

А то ходишь за Рыцеком по колено в воде…

Со вторым мешком в результате Эльга справилась раза в три быстрее, чем с первым. Курганчик коричнево-пятнистых трупиков существенно подрос.

– Я научилась! – крикнула Эльга.

– Молодец! – отозвалась мастер. – Сколько мешков?

– Два!

– Семь!

– Ну, ма-астер Мару-у… – плаксиво протянула Эльга, считающая, что наставница ее специально дразнит.

– Еще один, и завтракаем.

Так и получилось.

Прямо к остывшим лепешкам с медом и сметаной и ягодной водой в кувшинчике подоспел эконом, покивал, обходя худеющую гору, затем осведомился, есть ли у мастера отдельные пожелания.

– Есть, – сказала Унисса. – Мне нужен воск, золотой порошок и зола.

– Как много? – спросил эконом, на которого необходимость в перечисленном не произвела никакого впечатления.

– Немного. Порошка – на ладонь, золы – с кулак. Воска – кружку.

– Я принесу, – кивнул Канлик.

Когда эконом ушел, Унисса подмигнула Эльге:

– Ну что, ученица, как командуется?

Эльга энергично кивнула с набитым ртом.

– Сегодня и завтра я еще буду разбирать мешки вместе с тобой, но послезавтра, что останется, тебе придется разбирать в одиночку.

Эльга проглотила лепешку.

– Да, мастер Мару.

– Ну что, продолжим?

И они продолжили.

Солнце перескочило через беседку, затем, повисев над головой, принялось спускаться. Эльга замечала его, когда утирала пот со лба или сдувала с лица прилипший лист, и удивлялась, что оно находится совсем в другом месте, чем виделось только что.

Скакливое какое.

Еще два мешка она перебрала быстро, а с третьим, продолговатым, откуда-то из-под Куличей, разбиралась долго – рука устала, а пальцы скрючились и не хотели разжиматься.

Ветер играл мертвыми листьями, гоняя их по всему холму.

– Как ты там? – словно почувствовав Эльгину усталость, крикнула Унисса.

– Рука.

– Что – рука?