В те незапамятные времена, когда все существа только что начали жить на земле, Леопард поселился в пустынном месте, которое называлось Высокий Фельдт. Заметь, это не был Низкий Фельдт, или Лесистый Фельдт, или Горный Фельдт. Нет, Леопард жил в унылой, выжженной палящими лучами солнца, знойной пустыне, называвшейся Высоким Фельдтом. Местность эту покрывал песок, тут и там высились серые скалы, кое-где росла жёлтая, высохшая на солнце трава.

Там жили жирафы и зебры, а также антилопы и другие рогатые животные. Все они были покрыты гладкой желтовато-коричневой шерстью, оттенком своим напоминавшей окружающий их песок. Сам же Леопард был похож на кошку, только очень большую. А шерсть его в те времена была серовато-жёлтой, и он совершенно сливался с землёй, скалами и травой Высокого Фельдта. Это было очень плохо для жирафов, зебр, антилоп и остальных беззащитных животных, потому что Леопард ложился подле серых камней или прятался в зарослях высокой травы, и, когда жираф, зебра, газель, антилопа куду или лесная антилопа проходили мимо, он выскакивал из засады, бросался на них – и тогда их жизни наступал конец. В этой стране также жил Эфиоп, у которого всегда с собой были лук и стрелы. Кожа его в те времена тоже была серовато-желтовато-коричневой. Охотился Эфиоп вместе с Леопардом. Он использовал для этого свои лук и стрелы, а Леопард убивал дичь зубами да когтями. Наконец жирафы, газели, антилопы, квагги[1] и все остальные беззащитные животные решительно перестали понимать, где им искать спасения. Они совсем растерялись.

Прошло много-много лет – в те времена звери и люди жили долго, – и беззащитные животные научились скрываться от всего, что походило на Леопарда или на Эфиопа, а потом постепенно и вовсе стали уходить из Высокого Фельдта. Первыми ушли жирафы, потому что у них были самые длинные ноги. Шли дни, а они всё бежали и бежали прочь от пустыни. Наконец звери добрались до огромного дремучего леса: в нём было много деревьев и кустов, а на землю падали тени – тёмные полосы и пятна. Животные спрятались в лесу. Прошло ещё много времени. Животные находились то в тени, то на солнце, и от этого жирафы стали пятнистыми, а зебры – полосатыми, антилопы же куду и газели потемнели, и по их спинкам побежали извилистые серые полоски, похожие на трещинки на древесной коре. Теперь их можно было услышать и почуять, но вот увидеть стало почти невозможно. Их заметил бы лишь тот, кто знал, где следует искать беглецов. Отлично жилось беззащитным животным среди пятен света и узорчатых теней леса. Между тем Леопард и Эфиоп бегали по выжженной палящим солнцем желтовато-сероватой пустыне в поисках дичи и спрашивали себя, куда девались их завтраки, обеды и ужины. Наконец они до того проголодались, что стали поедать крыс, жуков и кроликов, живших в скалах, отчего у них в конце концов разболелись животы и они начали хворать. Тогда-то, в один из самых жарких дней, они и встретили Павиана. А он, надо тебе сказать, самый мудрый зверь в целой Южной Африке.

Леопард спросил Павиана:

– Куда ушла вся дичь?

Павиан подмигнул ему, ведь он отлично знал куда. Тогда заговорил Эфиоп:

– Можешь ли ты сказать мне, куда переселилась вся туземная фауна?

Эфиоп спросил совершенно то же самое, что и Леопард, только он был взрослым и всегда говорил длинно и мудрёно.

Павиан снова подмигнул: он-то знал куда. И вот что Павиан ему ответил:

– Дичь ушла в другие земли и сюда уже не вернётся, и тебе, Леопард, я советую отправиться в путешествие и поискать тёмные пятна.

Эфиоп сказал:

– Всё это очень хорошо и даже прекрасно, но я желаю знать – куда переселилась туземная фауна?

На это Павиан ответил:

– Туземная фауна соединилась с туземной флорой. И тебе, Эфиоп, была бы полезна перемена.

Леопард и Эфиоп ничего не поняли. О каких пятнах, о какой перемене говорил им Павиан? Тем не менее они стали разыскивать туземную флору и после долгих-долгих поисков увидели огромный дремучий лес, в котором по замшелым, уходящим в небо стволам бегали, качались, извивались, сходились и расходились тени.

– Что это? – удивился Леопард. – Здесь вроде бы темно, но между тем столько пятнышек света.

– Не знаю, – ответил Эфиоп, – вероятно, это туземная флора. Я чую Жирафа, слышу Жирафа, но не могу видеть Жирафа.

– Это удивительно, – заметил Леопард, – впрочем, мне кажется, это происходит потому, что мы ушли с яркого солнца и вошли в тень. Я чую Зебру, слышу Зебру, но не могу видеть её.

– Погоди немного, – сказал Эфиоп. – Ведь с тех пор, как мы на них охотились, прошло много времени. Может быть, мы позабыли, какой вид у этих зверей?

– Пустяки, – ответил Леопард. – Я-то отлично помню, особенно вкус их мозговых косточек. Жираф около пяти метров в высоту и весь, от макушки до копыт, покрыт золотисто-жёлтой шерстью. Зебра же метра полтора и с головы до ног серая.

– Да уж… – протянул Эфиоп, вглядываясь в пятнистые заросли. – В таком случае, эти животные должны быть видны ночью, как спелые бананы в тёмной хижине.

Но ни Жираф, ни Зебра так и не попались им на глаза. Леопард с Эфиопом охотились целый день, и хотя они чуяли дичь, слышали шорохи в зарослях, но ни разу не увидели ни Зебры, ни Жирафа.

– Пожалуйста, – взмолился Леопард, когда наступило время обеда, – давай дождёмся темноты, ведь охотиться при дневном свете неудобно.

Они подождали наступления темноты, и вот, когда на небе высыпали звёзды, а сквозь кривые ветви деревьев на землю просочился лунный свет, Леопард услышал рядом с собой слабое фырканье. Он учуял что-то, похожее на Зебру, прыгнул и схватил что-то, похожее на Зебру. Легалось это что-то совсем как Зебра, вот только саму Зебру Леопард по-прежнему не видел.

Леопард сказал:

– А ну не дёргайся, ты, существо без формы. Я буду сидеть на твоей голове до утра, потому что не понимаю, что ты такое.

В ту же минуту он услышал шум, треск и крик Эфиопа:

– Я поймал что-то, чего не вижу. Оно брыкается, как Жираф, и я чую запах Жирафа, но не вижу Жирафа.