— В котором часу это было? — мягко спросила я. В тот момент я не радовалась моим профессиональным успехам.

— Около половины восьмого. Возможно, через несколько минут после того, как пришла первая сестричка Фостер, но наверняка сказать не могу. Но я точно помню, как удивился, мол, с чего это миссис Гарвин сегодня припозднилась. Обычно она появляется в шесть. — Привратник облизнул губы. — В понедельник вечером она подъехала на большом шикарном лимузине — никогда прежде на лимузине я её не видел, — и шофёр принялся выгружать огромные коробки из багажника. Потом мне сказали, что фирма миссис Гарвин переезжает, а в коробках лежали бумаги, которые она на время забрала к себе. Ну и пусть, кому какое дело? Но так случилось, что одна коробка, застряла в багажнике, шофёр принялся её тянуть, картон вдруг треснул, и парень чуть не упал. Я подумал, что он сейчас всё вывалит, и бросился ему подсобить. Но когда добежал до машины, он уже сам управился.

Харрис умолк и жалобно воззрился на меня. Я молчала.

— Всего-то делов: пробежал несколько метров к лимузину… и сразу вернулся. Сколько же времени меня не было на посту? — И сам ответил внезапно осипшим голосом: — Кому надо, хватило бы.

Отловить Питера оказалось нелегко. Утром первым делом я позвонила ему на работу. Его секретарша — а может быть, и не его, и не секретарша вовсе, — сообщила, что он взял отпуск. Позвонила домой. И пообщалась с автоответчиком. А потом стала ждать и ждать…

В полдень я отправилась на встречу, связанную с двумя другими делами, которые в тот момент вела. Часа через полтора вернулась в офис и ещё немного подождала.

Питер объявился ближе к четырём.

— Прости, — извинился он, — я с утра в больнице и только сейчас позвонил домой, узнать, что у меня скопилось на автоответчике.

— Как она?

— Почти без изменений, — ответил Питер, но его голос звучал более оживлённо, чем накануне. — Я разговаривал с нейрохирургом, и он сказал, что с каждым прожитым днём её шансы повышаются. Сегодня уже пятница, прошло четыре дня с тех пор, как в неё стреляли. А врачи не надеялись, что она протянет хотя бы сутки.

Мне очень хотелось проявить оптимизм, дабы Питер не падал духом, но я понимала, что состояние жертвы в любой момент может ухудшиться, и потому высказалась осторожно, хотя и весьма бодро:

— Она молодец, борется за жизнь.

— О да! — с горделивым изумлением отозвался Питер, словно и сам не ожидал такой стойкости от своей невесты. А потом заговорил о том, о чем я боялась даже думать: — Знаешь, врачи считают, что пока нельзя определить, насколько повреждён мозг, мол, ещё слишком рано. Но я вот что думаю: во-первых, надо выяснить, Мэри Энн это или нет, а во-вторых, дождаться, когда она выйдет из комы. А с тем, что будет дальше, я как-нибудь справлюсь.

Преданность и мужество Питера и его почти детская вера в свои силы не могли не растрогать. И я буду последней, кто захочет разбить его розовые очки.

— Возможно, мозг не так уж сильно затронут, — предположила я.

— Очень надеюсь. — Затем он осведомился шутливым тоном: — Ты опять вознамерилась устроить мне пытку?

— Послушай, давай встретимся у больницы и вместе поужинаем. А заодно и побеседуем.

Я не сомневалась, что Питер зачахнет от голода, если я не прослежу, чтобы он хотя бы изредка получал полноценное питание. И была готова к отпору: вот сейчас он попытается увильнуть, заявив, что не желает уходить из больницы, или попросту сошлётся на отсутствие аппетита. Однако сражаться с Питером не пришлось. К моему удавлению и радости, он сразу согласился:

— Отлично. Когда ты подъедешь?

Очевидно, сказалось томительное одиночество, которое он наверняка испытывал, сидя у постели больной.

* * *

Такси остановилось у главного корпуса больницы ровно в шесть. Питер ждал меня на улице.

К вечеру сильно похолодало, пронзительно завывал ветер. По моим ощущениям, на ветру было минус двадцать, не меньше. В такую погоду я бы с удовольствием осталась дома, устроившись у камина с хорошей книжкой. Если бы, конечно, у меня был камин.

Стоило мне выбраться из тёплой машины, как зубы начали отбивать дробь.

— Ок-колеть можно! — сообщила я Питеру. — Почему ты не ждал внутри?

— Тебе никогда не говорили, что свежий воздух полезен для здоровья? — улыбнулся Питер.

Он был даже без шапки и перчаток, и я с трудом удержалась, чтобы не прочесть ему нотацию. Но бедняге сейчас только увещеваний мудрой старшей сестры не хватало.

— Ты какую кухню предпочитаешь? — спросил он.

— Выбор за тобой.

— Я приметил один маленький итальянский ресторанчик. Никогда там не был, но выглядит он очень неплохо и находится в двух шагах отсюда.

— В д-двух шагах — это хорошо. — Зубы у меня стучали, как кастаньеты.

Рассмеявшись, Питер взял меня под руку. Впервые после Аштабулы я слышала, как он смеётся.

— Невероятно! Как ты можешь мёрзнуть? Только посмотри на себя! Пальто почти до полу, шляпа на самые уши натянута, а шарф даже нос прикрывает. И чем ты только дышишь?

Он опять расхохотался. Ладно, ради того, чтобы его повеселить, я была готова отморозить себе задницу. Но не насовсем. Мы завернули за угол.

— Осталось чуть-чуть, — обнадёжил Питер. — Минуты через три будем да месте.

Так оно и случилось. В баре было оживлённо и шумно: ещё бы, "час удачи", когда напитки отпускают за полцены, только начался. К бару примыкал обеденный зал, и, несмотря на столь, ранний час, он был почти полон. К счастью, в дальнем углу нашёлся свободный столик. Наши соседи ещё не успели наклюкаться на дармовщинку, посему у нас с Питером был шанс расслышать друг друга.

Я заказала бокал красного вина, чтобы оттаять. Питер попросил пива. Я не поверила ушам своим: холодное пиво в такую погоду! Но смолчала.

Когда официант торопливо удалился, Питер глянул на меня с лукавой усмешкой:

— Начинай!

Терпеть не могу обсуждать дела, вкушая пищу. Но в этом заведении не приходилось рассчитывать на то, что нам позволят неспешно побеседовать за чашечкой-другой ароматного кофе, поскольку у входа в зал уже вытянулась очередь желающих отужинать. Я не стала мешкать:

— Полагаю, ты знал, что Мередит и Ларри Шилдс, её режиссёр, встречаются.

— Конечно.

— Тогда тебе также известно, что недавно они поссорились?

— Но… Неужто я не упоминал об этом? — смутился Питер.

— Нет.

— Да что это со мной! — Он ударил себя ладонью по лбу. — Странно, что я ещё помню своё имя.

— Твоя забывчивость вполне объяснима, слишком многое на тебя свалилось в последнее время, — утешила я Питера. — Расскажи, что ты знаешь об этой размолвке.