В мире оперы мать Ивонн снова оживала. Она питала страсть к разноцветным костюмам, к пышным нарядам и гриму. Сильнейшие чувства, которые оказывали на нее разрушительное действие, – локализованные и подавляемые либо внезапно бесконтрольно вырывавшиеся наружу, облагороженные искусством, вновь становились покорными.

Ивонн ненавидела оперу и все, что было с ней связано; для девочки она ассоциировалась с одним сплошным психозом. Но самое ужасное заключалось в том, что она и ее мать очень подходили друг другу. Мать всегда накладывала на лицо слишком много косметики и носила яркие красные или голубые костюмы, толстые золотые цепочки и парики, поскольку ее волосы из-за тяжелых периодов болезни были неухоженными и выглядели взлохмаченными. И рядом с ней Ивонн в своих платьицах из тюля, с завитыми локонами и бантами. Очень часто ей приходилось выходить на сцену, чтобы получить автограф в своем либретто.

Однако в такие вечера у Ивонн всегда были исключительно чистые платья, и от нее не несло мочой.

В девятом классе к ним в школу пришла энергичная преподавательница театрального искусства. Она проходила по классам и набирала желающих принять участие в постановке пьесы Ионеску «Лысая певица».

– Мне нужны молодые люди, готовые взяться за нечто необычное, – воодушевленно обратилась она к классу и принялась размахивать руками под вязаным пончо. – Здесь есть такие?

– Ивонн, Ивонн! – закричали мальчишки, которые обычно издевались над ней.

– Кто это – Ивонн?

Девочке захотелось провалиться сквозь землю.

– Прекрасно, Ивонн. Как твоя фамилия? Я запишу тебя. Значит, в пятницу в десять тридцать в актовом зале. До встречи.

И как хорошо выдрессированный пес, которым она фактически и являлась, девочка отправилась на репетицию.

Желающих оказалось куда больше, чем ролей. Но вскоре многие отсеялись. Соизволившие прийти девочки быстро смекнули, что здесь не было феерических ролей, которые сразу сделали бы из них звезд.

– Как я поняла, вы сказали «Лысая певица». А это так и вправду называется – «лысая»? Тогда лучше не надо.

– А участие в постановке будет засчитываться как оценка? – спросила другая, и, услышав, что это совсем не тот случай, тут же исчезла вместе с еще тремя-четырьмя другими.

Потом здесь оказались еще и те, кто надеялся быть освобожденным от занятий. Но только первое, вводное занятие состоялось на уроках, потом нужно было приходить в свободное время. Затем образовался круг из нескольких оставшихся учеников, которые еще колебались. Ивонн была единственной из своего класса, чему была очень рада.

После первых мучительных занятий по театральному искусству дети приступили к репетициям. Ивонн отбарабанила свои слова так же громко и монотонно, как и остальные. «Лысая певица» – это была совершенно абсурдная и непонятная пьеса, но у нее имелось одно преимущество, заключавшееся в том, что ничего не случится, если кто-нибудь пропустит пару фраз или начнет цитировать их в неправильной последовательности. Никто ничего даже не заметит.

Перед премьерой с Ивонн что-то произошло. Когда она стояла на сцене актового зала, ее нервозность как ветром сдуло. Несмотря на то что на нее смотрела вся школа, у нее возникло такое ощущение, будто она совершенно одна. И это вовсе не было то неприятное чувство одиночества, а ощущение полной расслабленности и раскованности, словно лежишь вечером в постели и чувствуешь, как твои мысли свободно витают в полудреме.

Внезапно Ивонн превратилась в миссис Смит, которую она представляла на сцене. Девочка стала по – другому двигаться, по – другому разговаривать. Словно в ней скрывался другой человек, вышедший наружу только сейчас. Она не понимала смысла этих странных фраз, но произносила слова как само собой разумеющееся. (Впоследствии ей стало понятно, что между миссис Смит и ее матерью было много сходного, и если хорошенько вдуматься, то сама Ивонн выросла в не менее драматичных условиях и что, когда мать девочки выдавала свои трехчасовые монологи, и Ионеску, и даже Беккет просто отдыхали.)

Через мгновение исчезло ощущение одиночества, и она осознала присутствие вокруг себя публики. Было совсем тихо, и она пришла в еще большее возбуждение. Ивонн, осмелившись воспользоваться присутствием зрителей, поняла смысл выражения «контакт с аудиторией».

Постановка прошла с большим успехом. Все говорили об артистических способностях Ивонн. Потом их приглашали в другие школы: сначала в родном городе, потом и в соседних городах округа. Неожиданно одноклассники прониклись к Ивонн уважением, а иногда у девочки и вовсе возникало ощущение, что они даже немного робеют перед ней. Один мальчик, который писал резкие стихи социальной направленности и был председателем школьного совета, разговаривал с ней как с равной.

Ивонн выбрала для себя экономическое направление в гимназии, однако этот выбор повлек за собой определенные трудности. Ее мать требовала к себе все больше внимания. Как обычно, при посещении врача она сохраняла видимость, что совсем здорова. Но Ивонн знала, что в последнее время матери становится все хуже. Но с тех пор уже ничто не могло причинить девочке большую боль. Она твердо знала, что в ней есть дремлющие силы, которые она выпустит наружу, если потребуется.

А потом доктор Виллениус ушел на пенсию. Матери больше не выписывали никаких лекарств, и ей пришлось проходить амбулаторное лечение в клинике. В конце концов ее положили в больницу. А Ивонн стала жить в одной деревенской семье, и это событие оказалось поворотным в ее судьбе, поскольку всю свою жизнь, что зимой, что летом, она провела в городе.

В школьном автобусе она познакомилась с Гуннаром, ставшим ее первым другом. Он учился на автомеханика и был медлителен, ленив и невозмутим. Однажды в автобусе он сел рядом с Ивонн, положил свои пропитанные машинным маслом ладони на ее руки, и так они ехали всю дорогу. У родителей юноши была корова, и Ивонн однажды даже присутствовала при рождении теленка, хотя при этом оба, и корова, и ее детеныш, погибли. Девочка прекрасно помнила о том, какое было тогда настроение у всех присутствовавших, но вместе с тем все выглядело совершенно естественно.

С Гуннаром девочка говорила на любые темы: и о матери, и о том, что значит быть изгоем, и о своей мечте о театре. Он никогда ни над чем не смеялся. Но однажды положил конец их отношениям, также просто и открыто, как когда-то сам их начал. Юноша счел, что эти отношения отнимают у него слишком много времени, которое он предпочел тратить на машину или на корову. У Ивонн тогда возникло то же ощущение, что и при рождении теленка: ей стало грустно, но при этом все выглядело вполне естественно.

Затем Ивонн изучала театральное искусство в университете, для чего переехала в однокомнатную квартиру в городе. Через год она вместе с другими студентами организовала театральную труппу. Они жили на пособия по безработице и устраивали детские спектакли в школах и детских садах.

Потом Ивонн приняли в одну из самых преуспевающих театральных трупп, под руководством весьма харизматичного режиссера, который был уже известен на театральных подмостках. Это было самое счастливое время в ее жизни. Постановки труппы получали хорошие отзывы, город оказывал им щедрую поддержку, и у них не было недостатка в публике.