— Говорите ясней, Нед!

— И тут только, — продолжал канадец, — я понял, почему мой гарпун не мог пробить его кожи, а только скользнул по ней.

— Почему, Нед, почему?

— А потому, господин профессор, что это животное заковано в стальную броню!

Слова канадца произвели внезапно переворот в моих мыслях.

Я быстро встал и выпрямился на спине у полупогруженного в воду существа или предмета, на котором мы нашли убежище.

Топнув ногой, я убедился, что спина эта была непроницаемой и твердой, а не упругой, каким бывает тело крупных млекопитающих.

Я подумал было, что мы находимся на костистом черепе, сходном с черепами допотопных животных. Тогда мне пришлось бы отнести чудовище к разряду пресмыкающихся, как черепахи или аллигаторы.

Но нет. Черная спина, на которой я стоял, была гладкой и полированной, а не чешуйчатой. При ударе она издавала металлический звук и производила впечатление склепанной из стальных листов.

Нельзя было сомневаться: животное, чудовище, живой феномен, тайна которого волновала весь научный мир и потрясла воображение моряков обоих полушарий, оказался — приходилось поверить очевидности — еще более удивительным феноменом, феноменом, созданным рукой человека!

Если бы мне удалось открыть существование самого баснословного животного, я не был бы так удивлен и потрясен. Нет ничего удивительного в том, что природа творит чудеса. Но увидеть своими глазами нечто чудесное и сверхъестественное, созданное рукой человека, — от этого можно потерять рассудок.

И тем не менее сомневаться было нельзя. Мы находились на поверхности своеобразного подводного корабля, имеющего, сколько я мог судить, форму огромной стальной рыбы. Мнение Неда Ленда на этот счет уже твердо установилось. Конселю и мне осталось только присоединиться к нему.

— Но если это корабль, — сказал я, — то он должен иметь двигатель и всяческие механизмы, а следовательно, и людей для управления ими?

— Разумеется, — ответил гарпунщик, — хотя в продолжение трех часов, которые я провел на этом пловучем острове, я не заметил никаких признаков жизни.

— Корабль не двигался?

— Нет, профессор. Он качался на гребнях волн, но не трогался с места.

— Но мы-то хорошо знаем, что он может двигаться с большой скоростью. А так как, чтобы развить эту скорость, нужна машина и люди, управляющие ее работой, я считаю… что мы спасены.

— Гм! — промычал недоверчиво Нед Ленд.

В этот момент, как бы в подтверждение моих слов, за кормой странного корабля раздалось какое-то клокотание, и он тронулся с места. Очевидно, он приводился в движение вращением лопастей гребного винта. Мы только-только успели уцепиться за небольшое возвышение, выступавшее на носу. К счастью, корабль плыл тихим ходом.

— Покамест он плывет по поверхности воды, — пробормотал Нед Ленд, — мне нечего возразить. Но если ему заблагорассудится нырнуть, я не дам и двух долларов за свою шкуру.

Канадец мог бы предложить за нее и того меньше. Очевидно, нам нужно было немедленно вступить в общение с людьми, находившимися внутри этого пловучего аппарата, кем бы они ни были.

Я стал искать на поверхности какой-нибудь люк, отверстие. Но ряды заклепок, плотно пригнанные к краям стальной обшивки, были везде одинаковы.

Луна закатилась, и мы очутились в полнейшей темноте. Нужно было дождаться рассвета, чтобы попытаться проникнуть внутрь этого подводного корабля.

Итак, наша жизнь всецело зависела от каприза таинственных рулевых, направлявших корабль. Если им вздумается погрузиться в воду, мы пропали. Если же это не случится, я не сомневался, что нам удастся войти в сношение с людьми, составлявшими экипаж подводного корабля. И в самом деле, если только они сами не добывали кислород, время от времени они должны были возвращаться на поверхность океана для возобновления запасов воздуха. А отсюда следовало, что должно было существовать какое-нибудь отверстие, через которое воздух проникает внутрь корабля.

Корабль шел на запад с умеренной скоростью, не больше двенадцати миль в час. Лопасти винта регулярно били воду, по временам выбрасывая высоко в воздух фонтаны фосфоресцирующих брызг.

Около четырех часов утра скорость движения возросла. Нам стало трудно удерживаться на палубе корабля. К счастью, Нед нащупал рукой широкое кольцо, прикрепленное к обшивке, и нам удалось всем уцепиться за него.

Наконец, эта бесконечная ночь миновала. Я не могу сейчас вспомнить все свои переживания, но одна подробность остро запечатлелась в моей памяти: временами, когда шум ветра и песни волн стихали, мне казалось, что я слышу звуки какой-то музыки, беглые аккорды, обрывки мелодии…

Какую тайну хранил этот подводный корабль?

Какие странные существа жили в нем? Какой двигатель позволял ему перемещаться с такой огромной скоростью?

Рассвело. Утренний туман окутал нас. Но и он вскоре рассеялся.

Только что я хотел приступить к подробному осмотру выступавшей из воды части подводного судна, как вдруг оно стало медленно погружаться.

— Эй вы, дьяволы! — закричал Нед Ленд, изо всех сил стуча ногами по гулкому металлу. — Пустите же нас!

Но голос его терялся среди оглушительного шума, производимого винтом. К счастью, корабль прекратил погружение.

Вдруг стук отодвигаемых засовов донесся изнутри судна. Открылась крышка люка, и из нее выглянул человек. Он крикнул что-то и мгновенно исчез. Через несколько минут из люка вышли восемь дюжих молодцов. Они молча повлекли нас внутрь загадочного корабля.

Эта операция была совершена с такой быстротой, что ни я, ни мои товарищи не успели обменяться даже словом. Не знаю, что они почувствовали, когда их втаскивали в пловучую тюрьму, но у меня при этом мороз пробежал по коже.

С кем мы имели дело? Несомненно, с какими-то пиратами новейшей формации!

Как только узкая крышка люка закрылась за нами, мы очутились в полнейшей темноте. Мои глаза, привыкшие к яркому; свету дня, ничего не различали вокруг.

Нед Ленд и Консель, также окруженные стражей, следовали за мной.

У подножья трапа находилась дверь. Она пропустила нас и тотчас же звонко захлопнулась.

Мы были одни. Где? Этого я не мог сказать и даже не мог себе представить.

Кругом было темно, настолько темно, что даже после долгого пребывания во мраке мои глаза не уловили ни малейшего проблеска света.

Между тем Нед Ленд, возмущенный таким грубым обращением, дал волю своему негодованию.

— Тысяча чертей! — вскричал он. — Эти люди хуже самых диких из каледонских дикарей! Недостает только одного: чтобы они оказались людоедами! Меня это нисколько не удивит!.. Но я заранее заявляю, что добровольно на съедение не дамся.