– Не могли бы вы сесть в машину? – спросил он.

– Нет, не могу. Кто вы такой?

Мужчина протянул ламинированную карточку, на которой значилось: Чарльз Дженнингс, агент ЦРУ.

– Прокатитесь со мной немного, – предложил Дженнингс, когда Хобсон закончил разглядывать его удостоверение. – После разговора я доставлю вас обратно к машине.

– О чем вы хотите поговорить?

– Пожалуйста, садитесь. Уж очень мы тут на виду.

Хобсон поколебался, но любопытство взяло верх, и он сел на заднее сиденье лимузина. Салон был просторным, с баром, телевизором и телефоном.

– Ладно, выкладывайте, – сказал Виктор, когда машина выехала со стоянки.

– Речь пойдет о вашем расследовании убийств конгрессмена Эрика Гласса и генерала Питера Риверы.

– Почему ЦРУ интересуют эти дела?

– Кое-что я сейчас объяснить не смогу.

– Тогда, мне кажется, нет смысла обсуждать расследование.

Дженнингс улыбнулся:

– Я так и думал, что вы что-нибудь в этом роде скажете.

– Я серьезный человек, мистер Дженнингс, и даже ребенком не любил игр.

– Ну, тут вовсе не игра, агент Хобсон. Речь идет о национальной безопасности.

– Предполагается, что я должен поверить вам на слово?

Дженнингс улыбнулся еще шире:

– Все говорят, что вы парень крутой.

– Я не крутой, просто работаю по правилам. Я не обсуждаю свои дела с любым, кто об этом попросит. Если честно, мистер Дженнингс, удостоверение вроде вашего проще простого подделать. На такое вполне способны пройдошливые репортеры в погоне за сенсацией.

– Видите телефон? Позвоните директору испросите, можно ли со мной говорить.

– Директору ФБР?

Дженнингс быстро назвал личный номер директора, причем Хобсон знал, что это правильный номер. Он набрал его, не сводя глаз с агента ЦРУ.

– Я знаю, зачем вы звоните, агент Хобсон, – сказал директор, едва тот представился. – Вы можете быть полностью откровенным с мистером Дженнингсом по этому делу.

– Значит ли это…

– Это значит именно то, что я сказал. Полная откровенность.

Директор отключился. Виктор подержал трубку несколько секунд, прежде чем ее повесить. Дженнингс откинулся на спинку сиденья, спокойный и довольный.

– Что вы хотите знать? – спросил Хобсон.

– Я хочу знать все, что вам удалось найти о Карле Райсе.

Хобсон рассказал ему все, что знал.

– И к каким вы пришли выводам? – спросил Дженнингс, когда он закончил.

– Райс – разочарованный бывший солдат, влюбленный в Ванессу Уингейт. Возможно, это он убил конгрессмена Гласса и генерала Риверу.

– Возможно? Агент поколебался.

– Директор велел вам выкладывать все, вы не забыли?

– Да, он так сказал.

– Тогда, будьте добры, ответьте на мой вопрос. Есть ли у вас какие-то сомнения насчет того, что именно Райс совершил эти убийства?

Хобсон чувствовал себя не в своей тарелке.

– Физических доказательств причастности Карла Райса к убийству на Лост-Лейке нет. Его ищут только потому, что Ванесса Уингейт сказала, что он убил конгрессмена.

– Продолжайте.

– Никто не видел Райса на озере, кроме Ванессы. Нет ни отпечатков пальцев, ни других следов, привязывающих его к месту преступления. Если бы Ванесса Уингейт не назвала его имени, Райса бы никто не заподозрил.

– Я не совсем вас понимаю, – сказал Дженнингс, хотя было очевидно, что все он прекрасно понимает, просто хочет, чтобы Хобсон сказал все открытым текстом.

– Полиция Лост-Лейка решила, что Ванесса не убивала конгрессмена, потому что они не нашли орудие преступления и на ней не было крови. А что, если она избавилась от ножа и одежды, которая была на ней? Возможно, она была голой, когда убивала его. Она могла бросить нож в озеро и принять душ.

Теория Хобсона явно заинтересовала Дженнингса.

– Что натолкнуло вас на эти мысли?

Виктор покачал головой. Вид у него был расстроенный.

– С чего вдруг генерал Уингейт увез дочь в частную психбольницу, прежде чем я мог ее допросить? Почему врачи в «Доме безмятежности» не разрешали мне с ней поговорить? Возможно, они всего лишь защищали ее. Боялись, что воспоминания о событиях на озере могут повредить ей с психологической точки зрения. Но у меня создалось впечатление, что генерал и его дочь что-то скрывают. Только доказать я этого не могу, как не могу и догадаться, что это может быть, разве что она сама убила Гласса.

– А как насчет генерала Риверы? – спросил Дженнингс.

– С этим убийством Ванессу ничто не связывает.

– А Райса?

– Почерк одинаковый, такой же, как на озере: порезы на груди и лице, перерезано горло. На месте преступления найдены волосы и кровь Райса…

– Есть следы борьбы?

– Нет.

– Интересно. Если борьбы не было, откуда взялась кровь?

Хобсон пожал плечами.

Дженнингс попросил прислать ему копии обоих дел, а затем приказал водителю отвезти агента к его машине. Они ехали молча, пока лимузин не остановился.

– У вас есть моя карточка. Я хочу узнавать обо всех новостях по делу немедленно, – сказал Дженнингс. – Более того, я хочу, чтобы мне сообщили в ту же минуту, как Райс будет обнаружен, схвачен или убит, в любое время суток. Это самое главное.

Перед тем как Хобсон вылез из машины, Дженнингс добавил:

– Вы очень поспособствуете своей карьере, если окажете мне полное содействие. Я не единственный, кто заинтересован в этих делах. Есть очень влиятельные люди, которые хотели бы знать правду насчет Лост-Лейка.

Хобсон отослал копии дел в штаб ЦРУ, но ничего нового не происходило. Карл Райс исчез, как будто никогда и не существовал. Насколько Хобсон мог судить, никаких контактов между ним и Ванессой Уингейт после Лост-Лейка не наблюдалось.

Виктор не выпускал Ванессу из вида. Он узнал, что она жила на деньги из солидного фонда, который организовала для нее мать, и что она порвала с отцом все связи. Полтора года после выхода из «Дома безмятежности» Ванесса вела отшельнический образ жизни. Ее переезд в более дешевые апартаменты, где она живет сейчас, последовал после того, как ее взяли на работу в «Экспоузд». Ее попытки устроиться в более респектабельную газету провалились.

После разговора в черном лимузине Хобсон не видел Чарльза Дженнингса, но много слышал о нем. Через несколько лет после их короткой встречи Дженнингс был назначен директором ЦРУ. Когда сменился состав администрации, он вернулся в Пенсильванию и прослужил два срока сенатором, а четыре года назад его выбрали президентом Соединенных Штатов.