Эта встреча проходила на ее условиях. Маура нарочно приехала немного раньше назначенного времени: она хотела видеть, как Эверод придет. На сей раз ему не застать ее врасплох. Приятное волнение охватило ее, когда ровно в два часа, в назначенное время, лорд Эверод вошел в лавку. Он был так потрясающе красив, что девушка охотно улыбнулась бы ему в знак приветствия, если бы не следила за собой. Это не встреча старых друзей.

А вот кем они могут стать — это сегодня и решится.

— Добрый день, лорд Эверод! — произнесла Маура, приседая в реверансе. — Давным-давно моя гувернантка приучила меня ценить точность. А если говорить прямо, я вообще не была уверена, что вы придете на эту встречу.

В его янтарных глазах с такими необычными зелеными ободками вспыхнул огонек интереса. Он окинул девушку взглядом с головы до ног.

— Помилуйте, как же я мог не откликнуться на ваше любезное предложение возобновить нашу старую дружбу? — Его хрипловатый голос был достаточно громким, чтобы две дамы поодаль обернулись, мельком взглянули на Мауру и захихикали.

При этом неуместном намеке на их якобы близкие отношения глаза Мауры стали метать молнии.

— Мы с вами не… Я вам такого не писала! — Она прошептала эти слова, задыхаясь от ярости. — Я… я… — Она беспомощно огляделась, уже сожалея, что назначила виконту встречу в лавке. Встретиться и объясниться в людном месте казалось ей более безопасным до тех пор, пока Эверод не показал, что готов все поставить на карту, ибо ему терять нечего.

Она не могла ответить ему тем же.

— Я надеялась, что мы сможем побеседовать как умные люди, но теперь вижу, что совершила непростительную ошибку, пригласив вас сюда. — От обиды у нее на глазах выступили слезы.

Эверод хранил молчание, усугубляя ее тревогу и смятение.

— Примите мои поздравления, милорд: вы делаете подарки так умно и так жестоко! Мне следовало бы знать, что в изобретательности мне с вами не сравниться. — Маура склонила голову. — Всего доброго!

Слезы застилали ей глаза, и она не видела, что виконт последовал за ней. Но вот он схватил ее за руку.

— Да как вы смеете? Отпустите немедленно! Что вы себе позволяете?! — возмущалась Маура, пока Эверод вел ее к коляске, ожидавшей его.

— Ну раз вам так не понравилась книжная лавка, я подумал, что вы не против продолжить разговор в другом месте, — сказал он тоном, не допускающим возражений.

Он подвел ее к коляске и усадил так непринужденно, что Маура невольно подумала: «Должно быть, у него немалый опыт обращения с капризными дамами».

— И часто вы похищаете женщин на лондонских улицах? — спросила она, когда он велел своему слуге ехать прямо.

— Каждый день, — ответил Эверод без улыбки и тут же сменил предмет разговора, перейдя к тому, что его интересовало. — Из того, что вы пришли сюда одна, я заключаю, что и над моими скромными дарами вы страдали в одиночестве, подобающем мученице. Да и что бы подумало семейство Уоррингтонов, если бы узнало, что это вы назначили мне сегодняшнее свидание?

Его издевательский тон не заслуживал ответа.

— Отчего вы так уверены, что я не рассказала о ваших выходках вашему отцу и Жоржетте?

— Не рассказали. У меня в доме Уоррингтонов имеются глаза и уши, которым я хорошо плачу. — Эверод откровенно расхохотался, глядя на ее вытянувшееся от удивления личико. — Да нет, шучу. Просто нетрудно предугадать, как поступил бы мой отец, если б он узнал, что я тяну свои грязные лапы к его дражайшей племяннице. Он сразу отослал бы вас с тетушкой назад в Уоррингтон-холл, вы бы и слова вымолвить не успели.

— Я ничего им не сказала, — угрюмо подтвердила его предположения Маура.

— Лучше скажите мне что-нибудь такое, о чем я сам пока не догадался. — Виконт опустил руку в карман сюртука, достал платок, однако не предложил ей, как она ожидала, а сам бережно вытер слезы на ее щеках. — Например, где ваш кучер? Что-то не верится, чтобы вы путешествовали по лондонским улицам в одиночку.

— Я сказала кучеру, что не имеет смысла ждать, пока я делаю покупки. Он вернется к лавке через два часа. Я же не знала, сколько времени мне понадобится… — Она отвела глаза, не желая заканчивать фразу.

— Бедняжка Маура, — сказал лорд Эверод, сочувственно причмокивая. — Вам в ваши юные годы не часто приходилось бросать вызов негодяям, правда?

Она гордо вздернула подбородок в ответ на это возмутительное утверждение.

— У меня не было намерения бросать вам вызов, милорд. Я всего лишь хотела переговорить с вами. — Эти доводы прозвучали неубедительно даже для нее самой.

Эверод усмехнулся, аккуратно сложил платок и положил его обратно во внутренний карман.

— Какая неожиданность! А я так давно мечтаю о возможности поговорить с вами, Маура Кигли, — произнес он так вкрадчиво, что она не сразу заметила таившуюся в его голосе угрозу.

— Роуэн, как я рада, что ты оторвался от своих развлечений ради того, чтобы навестить родных! — сердечно поздоровалась с пасынком Жоржетта. Держа на руках бленгеймского спаниеля[8]по кличке Бо,[9]она склонила набок голову и разглядывала молодого человека, к воспитанию которого приложила руку.

Роуэн, всего на три года старше ее племянницы, являл собой еще один прекрасный образчик мужчин семьи Лидсоу. Он был высоким — в отца, — темноволосым, а тонкие черты его лица порой заставляли учащенно биться сердце даже такой циничной особы, как Жоржетта. Он не обладал яркой привлекательностью старшего брата Эверода. Фигура и лицо Роуэна были мягче, зауряднее. Он был ниже ростом, не столь широк в плечах, да и глаза у него не имели той удивительной окраски, что была свойственна глазам изгнанного наследника рода. И все же Жоржетта, глядя в эти зеленые глаза, видела мужчину, способного хранить ее тайны. Такого мужчину, при котором она могла ослабить бдительность и быть для него не только женой графа Уоррингтона.

— Право, Жоржетта, ты говоришь так, будто мы не виделись несколько месяцев, — проворчал он, оглядывая ее со всех сторон, пока она закрывала дверь. — Ведь только три дня назад я провел весь вечер с тобой и отцом.

Она подставила щеку, ожидая, что он проявит родственные чувства. Роуэн, как заботливый пасынок, наклонился и слегка коснулся ее щеки губами. Белый с рыжими пятнами спаниель угрожающе зарычал при его прикосновении. Роуэн сразу выпрямился и наградил песика сердитым взглядом.

— Не нужно сердиться на Бо, дорогой мой, — сказала пасынку Жоржетта и тут же стала ласковым голосом успокаивать своего четвероногого любимца. Роуэну же она пожаловалась: — Мой бедненький малыш сам не свой, с тех пор как мы уехали из Уоррингтон-холла. Поверишь ли, он ни крошки не ест иначе как из моих рук!