— Я уверен, что она это понимает, Джолин. Все это понимают. Тебе не нужно объяснять, что нам нужно иметь собственного ребенка. Это — естественное желание каждого.

Джолин, посмотрев Ханне прямо в глаза, произнесла:

— Знаете, у меня действительно выделяются яйцеклетки. Я способна к деторождению, как и любая другая женщина. Да и спермограмма Маршалла не показала никаких отклонений. Я просто не могу выносить ребенка полный срок. Вот и все. Я могу делать все остальное. Поверьте, могу.

Миссис Грин потянулась через стол и взяла руку Джолин в свою ладонь, как делала это на первой встрече с Ханной.

— Конечно, можете. Вы все равно можете любить своих детей, брать их на руки, петь им колыбельную, радоваться их первым шагам и готовить к взрослой жизни. Вы все это можете.

Слова и физический контакт, видимо, оказали на Джолин Витфилд тот же эффект, что и на Ханну, она почувствовала себя лучше и успокоилась.

Джолин вытащила носовой платок и высморкалась.

— Ну, теперь вы знаете о нас все. Расскажите нам, пожалуйста, о себе, — попросил Маршалл, нарушив неловкое молчание.

«Мне почти не о чем рассказывать», — подумала Ханна и попыталась взглянуть на себя со стороны. Она недавно окончила школу, работает официанткой в закусочной и живет у родственников, которые восприняли необходимость воспитывать двенадцатилетнюю племянницу как наказание для себя. Ее мир такой маленький. Но ведь это не всегда было так. Когда ее родители были живы, она искренне радовалась жизни, книгам, путешествиям — всему.

Когда Ханна была еще крошкой, мама брала ее с собой на работу в библиотеку, где в задней комнате установили для нее детскую кроватку. Девочка подросла, и секция детской книги стала для нее домом. Она часами сидела там, читая все, до чего только могли дотянуться ее крохотные ручки. Книжки о дельфинах, индейцах и домишке из волшебного дерева, который уносил тебя в экзотические страны прошлого. Стоило ей только Оторвать глаза от очередной страницы, и она видела маму, сиявшую за столом. Она проверяла читательские карточки посетителей и отвечала на их вопросы. Возвращаясь домой, Ханна обязательно рассказывала ей обо всем, что узнала за день.

Но после аварии интерес к книгам пропал. Один только их вид напоминал ей о погибшей матери, а чтение стало вызывать слишком много болезненных воспоминаний. Из-за этого ее успеваемость упала, хотя учителя уверяли, что, учитывая происшедшее, это было временное и вполне предсказуемое явление, которое ей нужно просто пережить. Мол, постепенно оправится. Но этого не случилось. К тому времени как Ханна еле-еле окончила школу, немногие из них помнили, если вообще знали, что когда-то она была яркой девчушкой, постоянно стремящейся к знаниям. Для них Ханна стала очередной молчаливой, замкнутой ученицей без каких-либо планов на будущее, которая, бесцельно уставившись в окно, без сомнения, мечтает о том дне, когда ей не придется больше сидеть за партой и она сможет найти себе работу.

Ханна посмотрела на сидящих по другую сторону столика Витфилдов, состоятельных и образованных людей, объездивших весь мир. Они ждали ее ответа.

— К сожалению, моя жизнь не такая интересная, как ваша, — начала она, как бы извиняясь. — Я почти нигде не была, кроме Фол-Ривер… Работаю в закусочной «Голубой рассвет» официанткой.

— Какое поэтическое название, — сказала Джолин Витфилд. — Вам нравится там работать?

Сначала Ханна подумала, что она спросила об этом просто из вежливости. Да и кому интересно слушать об идиотской старой закусочной в постепенно вымирающем городке? Но она не могла не заметить, как Джолин подалась вперед, крепко сжав руками колени, а ее зрачки расширились от внимания. Маршалл Витфилд тоже изобразил ожидание. И вдруг Ханна поняла: она нужна этим людям. Они нуждаются в ней больше, чем она в них. Никогда бы не подумала, что сможет сделать таких людей, как Витфилды, счастливее, помочь им почувствовать себя полноценными. Но язык их тела убедительно доказывал ее правоту.

Внезапно на нее нахлынула волна радости, как если бы она опрокинула пару стаканчиков, вот только ничего крепче газировки с сиропом Ханна в жизни не пила. Подобно волхвам, последовавшим за светящейся звездой, она, казалось, теперь знала, куда ей идти и что делать. Благодаря тому объявлению в газете ее жизнь изменилась, ей было предначертано встретить Витфилдов.

Сейчас все глаза были устремлены на нее. Даже сияющая миссис Грин была рада откинуться на спинку дивана и уступить ей место у руля. Витфилды смотрели на нее с такой открытостью, что Ханна подумала, что вот-вот взорвется от гордости.

— Я действительно хочу вам помочь, — искренне произнесла она. — Надеюсь, что вы доверите мне выносить для вас ребенка.

После столь трогательного общения с Витфилдами мысль о необходимости прийти на прием к доктору Эрику Йохансону определенно действовала на нее угнетающе. У него была небольшая клиника неподалеку от Бикон Хилла, и это означало, что Ханне вновь придется ускользнуть из дома и отправиться в Бостон. Но для нее, похоже, это становилось обычным делом.

Услышав его имя, Ханна представила себе доктора Йохансона высоким, широкоплечим шведом с копной волнистых белокурых волос и глазами цвета голубого неба, поэтому была немного удивлена, увидев маленького лысеющего мужчину за пятьдесят, со смуглой кожей, в очках с толстыми линзами и темной эспаньолкой, из-за которой казалось, что по его подбородку растекся шоколад.

У него был мягкий голос с легким акцентом, который Ханна никак не могла определить: вроде бы тот, что характерен для выходцев из Центральной Европы, но уж точно не для шведов. Доктор обладал изысканными, но немного старомодными манерами и, приветствуя ее, сделал небольшой поклон, согнувшись в пояснице, что немного позабавило Ханну.

— Глядя на вас, такую милую и здоровую девушку, могу сразу сказать, что не о чем волноваться. — Тут он рассмеялся. — Как это сейчас говорит молодежь? «Проще пареной репы»?

Проставляя в медицинской карте галочки напротив нужных граф, как будто он заранее знал ответ, доктор Йохансон задавал ей стандартные вопросы. Не страдала ли она диабетом? Гипертонией? Курит ли?

Ханна засомневалась лишь раз, когда он спросил, была ли у кого-то в ее роду проблемная беременность. Может быть, у матери или бабушки?

— Мы заинтересованы в вашем здоровье, — объяснил доктор, — но мы также заботимся и о малыше. В конце концов, вы же будете инкубатором.

Это уже второй раз, когда ее так назвали. Ханна представила себя машиной, этакой кучей трубок и проводов с выключателем. «Суррогатная мать» звучало куда приятнее. Но благодушный взгляд доктора Йохансона говорил, что ему не хотелось ее обидеть. Вероятно, это просто такой технический термин.

— Моя тетя наверняка знает. Она — мой единственный родственник. И дядя. Я могу их спросить, если хотите.

— Ладно, возможно, это и не понадобится. — Доктор Йохансон указал на филенчатую дверь справа от своего стола, которая вела в небольшую стерильную комнату для обследований. — Почему бы нам сразу не перейти к медосмотру? Если вы, конечно, не возражаете раздеться. На другой стороне двери вы найдете халат. Я приду через минутку.