Бажан задумчиво обвел взглядом ристалища, где уже потихоньку собирались кмети. И вдруг развернулся и ушел. Млада подавила стон. Один воевода темнит. Второй теперь, глядишь, обиду затаил. Вот и начался день.

Ко всему прочему она как будто еще чувствовала пальцы Хальвдана на запястьях, и в воздухе будто до сих пор витал его запах. От этого на шее приятно поднимались волоски. Млада провела ладонью по лицу, отгоняя неуместные, давно позабытые ощущения.

«Ты – огонь и вода, ты – ветер и песок. Ты – стихия, которая ничего не чувствует, но знает тысячу способов убийства. Ты мертва, но нет никого живее и сильнее тебя. Помни это».

– Я помню… – одними губами произнесла Млада.

Она помнила все уроки Наставника и Ворона. И потому это пройдет. Нужно лишь привыкнуть.

Оказалось, заданием князя для Хальвдана было привести в дружину лучших воинов из Восточных сотен. Но поговаривали, мол, причина того, что князь отослал воеводу из детинца, совсем другая. Как бы то ни было, только прибывшие кмети наряду с остальными сейчас толклись во дворе, иногда уходили в кузню, видно, чтобы подобрать себе оружие, шумно знакомились с дружинниками и верегами. Те встречали их с заметной прохладцей во взглядах. Новичков оказалось не так и много – всего несколько десятков. Но целый день во дворе и на ристалищах царила легкая неразбериха, которую пытались унять мастера обучения и сотники.

Жизнь вокруг плескалась, как вода в бурной реке – Млада чувствовала себя врытым в землю камнем на ее пути. Она постоянно оказывалась не у дел. И в конце концов отчаялась переговорить хоть с кем-то из старшин, чтобы ее определили для обучения отроков. Тренировки вместе с другими кметями она считала бесполезными. Но от нее лишь отмахивались. А кто и посмеивался.

Млада молчала и терпела. А потом отправилась в дом, махнув на все рукой. Только не дошла.

Кто-то из верегов окликнул ее походя:

– Что же ты все мимо и мимо, криг’хэррэ?

И Млада пошла бы себе дальше: подобные окрики приходилось слышать за сегодняшний день уже не раз. Но уж больно стало интересно, что значит то слово, которым ее называл утром Хальвдан, а вот теперь и этот верег. Она остановилась и повернулась к светло-русому парню, который тут же довольно усмехнулся. Он стоял, прислонившись спиной к стене дружинной избы, и щурился на солнце. Его голубые глаза казались невероятно яркими.

– Что это значит?

Верег приподнял брови.

– Что именно? – по-немерски он говорил не так чисто, как воевода, но уверенно и бегло. – Криг’хэррэ? – Млада кивнула. Верег на мгновение задумался. – Воительница. Так у нас на Клипбьерне [7] называют воительниц. И там их гораздо больше, чем здесь. Глядя на тебя, мне даже вспоминается дом, – он снова улыбнулся. – Только косу бы тебе… посветлее. И погоду здесь похуже. На Клипбьерне, поди, дождями все залило.

– И хороши ваши воительницы в бою? – Млада просто дивилась своему любопытству. Но чем-то улыбчивый верег ее привлек.

– Не хуже некоторых мужчин, – пожал плечами парень и добавил чуть тише: – Но хуже, чем ты.

Он вдруг зажмурился и оглушительно чихнул.

– Будь здоров, Вагни, – издалека гаркнул Медведь. Такой же бодрый и бессовестно радостный, как всегда. Он подошел и встал рядом с Младой, кивнул на нее: – Что, первым делом решил ей голову заморочить? Не слыхал, как Хальвдан поутру схлопотал? Так же хочешь?

– А ты, Бьерн [8], теперь в сторожевых псах ходишь? – верег ехидно изогнул губы. – Думается, она и сама за себя постоит, раз так.

Млада закатила глаза и пошла прочь. Еще не хватало оказаться посреди двух огней в тот момент, когда мужчины решили поспорить. А уж становиться причиной этого спора после неприятного сна да скверного знакомства с воеводой настроя и вовсе не было. Хоть самолюбие кого из девиц это могло и потешить. Она только услышала, как Вагни и Медведь ошарашенно замолчали за ее спиной.

Однако через мгновение тишина сменилась торопливым звуком шагов – кметь поспешил следом. Млада готова была зарычать от негодования. За эти пару дней Медведь, похоже, прочно уверился, что ей просто необходима его опека. Нет, разговаривать с ним душа никак не лежала.

Млада заозиралась в поисках спасения от вездесущего дружинника. На глаза попался только ближайший мастер обучения. Тот гневно покрикивал на крепкого, но малость неуклюжего отрока, который больше баловался и хитро поглядывал на стоящих вокруг собратьев, чем тренировался. Пару раз его сшибло с бревна тяжелым мешком, но он не унывал.

– От… раззява, – рявкнул мастер, проглотив более крепкое словцо, и покосился на Младу.

Она направилась к нему, на ходу придумывая, о чем бы поговорить, только Медведь догнал ее гораздо раньше.

– Чего хмурая ходишь весь день? – обезоруживающе улыбнулся он.

И как так умеет? Ведь прилипнет – убить хочется. А улыбнется – и кажется, что не так уж и надоел. Но Млада безжалостно задавила теплый проблеск и тоскливо глянула мимо.

– Спала паршиво.

– Бажан сегодня ходил, бухтел, что ты бездельничаешь, только слоняешься кругом, – Медведь загадочно усмехнулся. – Я еле отбил тебя. А то выволочку устроил бы – будь здоров.

Уж ворчание воеводы беспокоило меньше всего. Видно же, что без злобы бурчит, для порядка. А Медведь-то, похоже, гордится невесть как тем, что защищал ее весь день. Ну, дите. Хоть и косой сажени в плечах.

– И чего же Бажан мне это сам не сказал? Пережила бы. Выволочку-то.

– А оно тебе надо? – парень поскреб пальцами заросший подбородок. – С воеводами лишний раз пререкаться. Они, конечно, мужики толковые, но как вцепятся, бывает, так с мясом не отдерешь. Особенно Хальвдан. Этот вообще временами скотина порядочная. Бажан потише будет. Но тоже, как скажет – будто булавой саданет. А ты все ж девица.

Млада громко фыркнула. Усердствующий на ристалище отрок глянул на нее, пропустил удар мешком и снова сверзился в пыль. Мастер, уже не сдерживаясь, ядрено выругался.

– Девица, а разделала тебя, хоть и турнирным мечом, – Млада склонилась к плечу Медведя.

Тот лукаво ухмыльнулся.

– А может, я поддавался.

Она промолчала. Поддавался, ну как же! И воевода нынче тоже, небось, поддавался. Только потели они оба при этом очень уж усердно. Кметь посмотрел, долго, тягуче, и вдруг придвинулся ближе, мягко провел ладонью по ее талии. Шустрый какой, руки бы оторвать до локтей! Но Млада не дернулась, не разразилась громким возмущением: просто отстранилась так, чтобы этого не заметили остальные.

Ни к чему шум поднимать.

Кметь напрягся, но виду постарался не подать, даже руку за спину убрал. А Младу уже подхватило волной подтачивающего ее весь день раздражения. Не остановить.