Драгомир резко встал – и как только силы нашел, – Лерх, который только-только склонился над ним, отпрянул, задел рукой сундук, и тот с оглушительным звоном грохнулся на пол. Млада наконец выпроводила вельдчонка и обернулась. Хальвдан нехорошо ухмыльнулся – значит, станет упрямиться. Воительница подошла к нему и, осторожно взяв под локоть, отвела в дальний угол. Там они о чем-то говорили, верег время от времени посматривал на Драгомира и хмурился. Вдруг Млада коснулась кончиками пальцев его разбитой скулы, Хальвдан отстранился, поймав ее руку. Во взгляде промелькнуло удивление и еще что-то, чего Драгомир разобрать не смог.

Под тихие причитания Лерха, который собирал по полу осколки и уцелевшие склянки, верег ушел, не задав больше ни одного вопроса.

* * *

Солнце лучами топило лед морозного неба. Воздух почти звенел от окрепшего к утру мороза, а скрип шагов по снегу громко разносился по голому, замершему, точно во сне, саду. Но скоро его не стало слышно за нарастающим, как волна, гомоном голосов. На Посвящение отроков в дружинники собрались все кмети и старшины. И пусть тесно на капище широкоплечим мужам среди могучих идолов, а никто священного действа пропустить не мог. Посторонним же – наоборот, появляться здесь запрещалось. Иные и хотели бы – да страх немедленной казни за нарушение таинства отпугивал даже самых любопытных.

Драгомир прошел в резные ворота капища по длинному тканому ковру, разостланному к его креслу, и сел в него с положенной в таком случае степенностью. С его появлением гул стих, и теперь можно было даже расслышать отдаленный шум города, окутанного суетой житейской беспечности.

Отроки, ждущие последнего круга Посвящения, стояли вокруг жертвенного камня, и на нем горкой лежали снятые пояса, которые им предстояло сегодня сменить на воинские. Драгомир обвел парней взглядом, никого не выделяя. Но невольно задержался на Младе, смиренно стоящей среди них. Воительница, несмотря на то, что давным-давно окропила свой меч кровью и прошла через такие испытания, которые мальчишкам не снились даже в самых дерзких и героических снах, настояла на том, что честь по чести хочет перед походом пройти Посвящение вместе с другими отроками. Чтобы ни у кого больше не возникло мысли сказать, что она не имеет права называться кметем и сражаться бок о бок с другими воинами. Волосы ее были распущены, а рубаха так же не подпоясана. Девушка стояла босиком на притоптанном снегу и даже не переступала с ноги на ногу, как тайком делали некоторые отроки. Млада просто смотрела перед собой, глубоко о чем-то задумавшись, и ждала не в пример терпеливее остальных.

Сбоку к Драгомиру подошел мастер Деян – единственный из мужей, не принадлежащих дружине, которому разрешено было находиться здесь. Ведь кузнец – родич Огня Сварожича. В горне кузнеца бушует его священное пламя, дарующее оружие воину и обнажающее правду. Если мастер управляет огнем, превращает его в пользу для людей – то и он осенен благодатью.

Деян, ничуть не сгибаясь под немалой тяжестью, держал в руках мечи, которыми опояшут сегодня отроков. А уж достойны ли те их – покажет поход.

Горел у подножья Перуна костер, плавился снег, отроки один за другим подходили к Драгомиру, произносили священную клятву – и та разносилась в тишине до самой кромки сада да тонула среди яблонь. А ведь яблоня – дерево тоже непростое. Запомнит данный сегодня обет, пустит с соками по коре – а там через переплетение природных нитей достигнут слова самого Древа Жизни. Вчера справили по отрокам тризну – чтобы покинули они мир в прежнем своем обличье и вернулись в новом, – а сегодня справят рождение.

Драгомир, выслушав каждого отрока, брал из рук Деяна меч и опоясывал им нового воина дружины. И надеялся, что каждому из них доведется вернуться из похода в целости. Боялись ли они опустившейся на их плечи ответственности? Возможно. Но никто ни словом, ни взглядом не выдал страха или трепета. Только разгорались их лица гордостью и торжественностью и будто бы даже взрослели, теряли щенячью пухлость, что заменялась твердостью.

Млада подошла последней. И хоть ее собственный меч был гораздо лучше и дороже, чем тот, который подносился в дар на Посвящении, она приняла его с той же благодарностью, как и отроки. Когда был застегнут пояс у нее на талии, воительница поклонилась – ее лицо на мгновение скрылось за густой пеленой волос – и повернулась было уходить. Но Драгомир остановил ее, положив руку на плечо. Девушка подняла на него вопросительный взгляд.

– Клятву-то держать будешь?

Он прекрасно понимал, что такого воина, как она, никогда не служившего никому, привыкшего к свободе, не свяжут клятвы, если он того не пожелает. Такие сродни наемникам, только платы за свою службу не просят. Но захотят уйти – не удержишь.

Млада только слегка улыбнулась.

– Я буду сражаться за тебя, как то подобает дружиннику, княже. И я убью каждого вельда, который попадется на моем пути. В этом будь уверен.

Большего от нее ждать не приходилось. Но и это сейчас Драгомиру казалось достаточным.

Назавтра всем: и дружине, и городскому ополчению под предводительством Асташа – предстояло пуститься в поход. Исход его не мог предугадать даже самый прозорливый. Он сулил невесть какие трудности и не обещал победы. Однако Драгомир чувствовал поддержку всех мужей, окружавших его – и это наполняло его уверенностью.

Что бы ни случилось, он приложит все усилия, чтобы освободить княжество от вельдов, вымести каждого с этих земель поганой метлой. А уж с их жрецом Зореном поговорит лично.

Кмети, поздравив новоиспеченных соратников с прохождением последнего круга Посвящения, начали расходиться. Драгомир сгреб с жертвенного камня пояса бывших отроков и, постояв немного у костра, бросил их в огонь.

И пусть милость богов нынче не обойдет его стороной.