во Дворце. Вот ведь, нелепость: объявить всеобщую мобилизацию при угрозе Миру он, как Король-Судья, может запросто. А приказать какой-то там райе погостить во Дворце — нет, не может! Ле Скайн, чтоб их, блюдут свободу личности! И дэ Мирион — яркий пример. Все просьбы, с которыми он к Риану за четыре последних года обращался, сводились к тому, чтобы сделать что-нибудь для его Лисы: билет в Столичную Оперу, в которую иначе не попасть, пропуск в Западный Лес или на южное побережье — всё для неё! Так трогательно! Нет, Риан знал прекрасно, чем вызывается такая забота у ле Скайн — но, всё равно, со стороны выглядит замечательно! Он даже схитрил, глядя на дэ Мириона: вытащил туда же Рэлиа, только в другие дни, конечно. И ведь сработало, что же вы думаете! Не то, чтобы ей там безумно понравилось — она, как-никак, Королева-Мать, и сама прекрасно может сходить куда угодно, но сам факт того, что он её пригласил, привёл её в восторг! Она вдруг похорошела, засияла глазами, заулыбалась — и хватило одного приглашения чуть ли не на месяц! Только к концу месяца начала она опять впадать в меланхолию, обычную для неё с тех пор, как Дэрри сделали вампиром, а Квали погас и чуть было не сгорел. С младшим сыном обошлось, но Дэрри… Трудно быть жизнерадостной, каждый день встречаясь с тем, во что превратился твой ребёнок. Не-мёртвый, да, но и не живой. Почти прежний, но не совсем, и от этого ещё хуже…

А Риан опять её пригласил — в театр. И не в Королевскую ложу, а инкогнито, в партер. В самый уголок на последнем ряду. О чём была пьеса — а гоблин её знает… Но Риану понравилось, Рэлиа, вроде бы, тоже, даже жалко было, когда свет в зале включили… Честно говоря, Риан никак не мог этого понять. Пользовался — и не понимал. Нет, он и раньше старался порадовать свою Королеву, но не таким же примитивным образом? Он всегда ей говорил, что она слишком уж серьёзно относится к своим обязанностям, можно гораздо больше времени тратить на развлечения, и придумывал их для неё. День на море под парусом, визит в парк Зверей, визит к парфюмерам — понюхать новый аромат — да много чего, уж и не упомнить. Правда, за те столетия, что они прожили вместе, фантазия его поистощилась. Что-то придумаешь, а потом вспоминаешь — уже было. А тут такая ерунда — в театр сходить! Жнец Великий! Это настолько общеупотребительно, что почти пошло! Ну что же тут такого, почему это так действует? Просто из-за того, что ВЫГЛЯДИТ вниманием и заботой? Но это же абсурд! Что Рэлиа, что Лиса — они же умные женщины, ну, не могут же они не понимать, что со стороны мужей это чистый эгоизм, почти взятка! Я тебя простенько, практически не прилагая усилий, развлекаю — ты мне улыбаешься. Наверняка ведь понимают, тогда почему принимают? Что за глупая игра? Он даже Мастера Мечей об этом спросил. Мастера Корнэла, который в юности учил его фехтованию, он мог спросить о чём угодно. Уж ле Скайн-то должны знать, с чем это связано? И ответа не понял.

— Практически любые отношения — это игра. Игра должна быть весёлой и приятной, иначе она превращается в работу. А это скучно, работать никто не любит, — и добавил, видя, что Риан всё равно не понимает: — У всякой игры есть правила. Если ты их не соблюдаешь, с тобой просто неинтересно будет играть. Никто и не будет. — Риан сделал вид, что понял, но, на самом деле, так и остался в недоумении. Как можно все отношения сводить к игре? Мастер понял, что до Риана не дошло, но продолжать объяснения не стал, только вздохнул. Маленький ты ещё, Король-Судья Риан, и занятие у тебя хоть какое-то есть, вот и не понял ты ещё, что такое настоящая скука! Такая, что скулы сводит от досады на собственное бессмертие, и соглашаешься принять любые условия игры, потому что это даёт хотя бы иллюзию течения жизни! Иллюзию того, что что-то происходит, иллюзию какого-то смысла в твоём существовании, пусть этот смысл — всего лишь правила игры. Любой женщине, тем более эльфийской, игра необходима, как воздух, иначе вся жизнь превращается в работу, становится рутиной, гаснут краски, меркнет сияние, и остаются только заботы — каждый день, день за днём — и приходит скука, а к живым — ещё и тоска. Даже мало и быстро живущие люди успевают её ощутить, а что уж говорить о на-райе, живущих по пять тысячелетий, или вампирах, существующих бесконечно? Если уж не понимаешь этого сам, так дай хоть своей Королеве возможность поиграть — и не останешься в накладе, поверь ле Скайн, дружок, они хорошо в этом разбираются! Просто не надо пытаться при помощи иллюзии получить материальную выгоду, это уже зло, и, как всякое зло, должно быть наказано. А если это исключить, то иные иллюзии бывают ничем не хуже реальности, а зачастую и лучше. И не надо их разрушать, тем более — намеренно. Это глупо и жестоко, и никому от этого хорошо не бывает. Никому.

Эх, на-фэйери… Надо будет ещё подсказать про маленькие подарки — сам ведь не догадается! Королева, мол, и сама взять может всё, что ей надо. Взять-то может… Только как объяснить, что дешёвая карамелька, украдкой сунутая в руку жены перед Большим Приёмом, сблизит вас больше, чем двухчасовое сидение бок о бок на этом самом Приёме? И через пару часов после Приёма, нащупав её в кармане, улыбнётся мечтательно и покраснеет вдруг твоя фарфоровая куколка Рэлиа, как могут только эльфийки: вспыхнут нежно-розовым светом лицо, плечи, руки — до счастливых слёз! Потому что это только ваша карамелька, и никто, ни одна живая душа о ней не знает! Да, игра, да, иллюзия — но без них мир становится ненужной сломанной игрушкой! Как тебе это объяснить, Дэмин Риан на-фэйери Лив, Король-Судья? Глупый мальчишка со слабым левым запястьем!

— Möchtest du mir meine Bekleidung zurückgeben? — сурово сведя брови, поинтересовался отец Бертольд. В ответ получил удивлённый взгляд. — Meine Bekleidung, verstehst du mich? Ich will sie zurücknehmen! — подёргал он себя на груди за рубаху, в которую его обрядили.

— А-а! — дошло до служащего. — А тряпочки ваши стирают… стирают, понимаете? — потёр он руками перед собой. Потом вроде, как помакал в воду, опять потёр, отжал и развесил на воображаемых плечиках. — А