Теперь, когда азарт, подстегивавший ее в клубе, утих, и дурман, вызванный выпитыми коктейлями, рассеялся, ей стало слегка неловко за содеянное. Мужчина, идущий сейчас рядом с ней, не сделал ей ничего плохого и, конечно, не заслуживал, чтобы с ним так поступили – шутя и играя, разрушили его, возможно, многолетние отношения.

– Знаю, – кивнула она. И внезапно, поддавшись порыву, добавила: – Вы были правы, вы могли меня видеть раньше. В прессе. Я знакома с вашим братом Альтаном.

– Ну конечно, – Джан хлопнул себя ладонью по лбу. – Вы та русская, с которой журналисты его едва не поженили, – он негромко рассмеялся. – Только я ни на секунду не поверил, что это правда.

– Не поверили, что ваш прославленный брат может жениться на какой-то русской писательнице? – хмыкнула Виктория.

– Не поверил, что писательница, если у нее есть хоть капля здравого смысла, согласится выйти за Альтана, – возразил Джан. – Да и что он может построить с кем-то отношения дольше чем на пару недель, тоже не поверил. Но, может быть, я ошибся? – Он пристально взглянул на Викторию.

Та, смущенная тем, насколько верной оказался его вердикт, покачала головой:

– Нет, вы были правы. Мы с Альтаном расстались.

Джан кивнул так, словно его это сообщение нисколько не удивило.

– Нужно было бы сказать, что мне жаль, но я не буду, – отозвался он. – Потому что мне не жаль. Мой брат – эгоистичный, незрелый, избалованный мальчишка, не способный любить никого, кроме себя; уверенный, что весь мир его не достоин и обязан преклоняться перед его гением. Я только надеюсь, что он не сделал вам слишком больно.

– А вы, похоже, не очень ладите? – заметила Виктория, не став никак комментировать последнюю фразу.

Обсуждать с Джаном, насколько сильное чувство связывало ее с Альтаном и как крепко он прошелся по ее гордости и самооценке, она не собиралась.

– Он мой младший брат, – помолчав, ответил Джан. – Я люблю его больше жизни, нет, наверное, ничего, что бы я ради него не сделал. Вся наша семья очень гордится им. Но я трезво смотрю на вещи и признаю, что женщине, осмелившейся связать с ним свою судьбу, я бы не позавидовал.

Виктория поняла, что против воли проникается симпатией к этому спокойному рассудительному мужчине. Пускай он не обладал ни броской красотой брата, ни его обаянием, ни умением заворожить собеседника и заставить плясать под его дудку, ни талантом. В нем чувствовалось что-то надежное, крепкое и настоящее.

Джан еще некоторое время шел молча, а затем снова заговорил:

– Откровенность за откровенность, идет?

– Давайте попробуем.

– Вы ушли со мной из клуба для того, чтобы отомстить Альтану? Чтобы он узнал об этом и ему стало больно? Я ведь не слепой и прекрасно понимаю, что вряд ли могу увлечь женщину, такую, как вы?

И снова эта его искренность и отсутствие тщеславия – особенно по контрасту с самовлюбленным братом – подкупили Викторию.

– Знаете, я бы солгала, если бы сказала, что вы не правы, – подумав, ответила она. – Я действительно подошла к вам потому, что узнала в вас брата Альтана. Но теперь… – Она помедлила и тепло улыбнулась Джану: – Теперь вы начинаете мне нравиться.

Он улыбнулся в ответ, поймал в темноте ее руку и сжал теплой ладонью.

С Джаном оказалось на удивление легко. Он был полной противоположностью брату. Пунктуальный, вежливый, спокойный. Он не форсировал события, относился к Виктории уважительно и не спешил сокращать дистанцию. В тот первый вечер проводил ее до отеля, церемонно поцеловал руку на прощание и попросил разрешения встретиться с ней еще.

Потом пригласил в ресторан, затем на рок-концерт. Виктории с ним было спокойно. Уязвленное самолюбие, израненное жестоким и неадекватным поведением Альтана, во время встреч с его братом унималось и переставало саднить. Его явная увлеченность, даже некоторое благоговение перед ней – образованной европейкой, писательницей, чьи книги знают и любят во многих странах, действовало как целебный бальзам. Джан много расспрашивал ее о творческих планах, о том, над чем она сейчас работает и как вообще решила попробовать себя в литературе. И по контрасту с сосредоточенным на себе Альтаном это было приятно.

Через несколько дней после знакомства Джан предложил пойти вместе на премьеру «Дяди Вани», спектакля, в котором Альтан играл Астрова. Викторию, разумеется, пригласил на премьеру режиссер, ведь она тоже работала над этой постановкой как консультант. Но поначалу она не думала идти – не хотелось ловить на себе взгляды после скандала, учиненного Альтаном на генеральном прогоне. Не хотела и причинять себе лишнюю боль, наблюдая Альтана на сцене, в который раз с трепетом склоняя голову перед его талантом. Но предложение Джана опять задело внутри авантюрные струнки. Представилось, как вытянется лицо Альтана, когда они вместе подойдут поздравить его с успешной премьерой.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что это будет скандал? – спросила она у Джана.

Тот задумался на секунду, а затем возразил:

– Знаешь, мой брат всегда отличался невоздержанным поведением. И с годами я понял, что нельзя ему в этом потакать. В конце концов, у кого-то же он должен учиться уважительному обращению с женщинами.

– Думаешь, его еще возможно этому научить? – недоверчиво хмыкнула Виктория.

А Джан, поймав ее руку и нежно поднеся пальцы к губам, произнес проникновенно:

– Не волнуйся! Я не позволю ему тебя обидеть.

Что ж, это могло стать забавным приключением. Виктория оделась на премьеру с особой тщательностью. Выбрала светлое платье, простое и элегантное, в душе надеясь, что оно напомнит Альтану их первую встречу. Ведь не может быть, что она так ошиблась в нем. Она писатель, она чувствовала природу людей, понимала ее, иначе не могла бы создавать точных и живых персонажей. А значит, Альтан действительно что-то испытывал к ней. Может быть, она под воздействием собственных чувств преувеличила, разглядела то, чего не было. Но в то, что он все это время оставался совершенно к ней равнодушен, Виктория поверить не могла.

Джан заехал за ней около семи. И, когда Виктория спустилась к нему в лобби отеля, не смог скрыть своего восхищения.

– Ты прекрасна, – шепнул он, осторожно целуя ее в щеку. – Мой брат – полный идиот.

– Сегодня у него будет шанс доказать нам, что это не так, – усмехнулась Виктория.

Уже сидя в зале и глядя на сцену, она почти пожалела о том, что пришла на спектакль. Когда Альтан произносил:

– Надо сознаться – становлюсь пошляком. Видишь, я и пьян. Обыкновенно я напиваюсь так один раз в месяц. Когда бываю в таком состоянии, то становлюсь нахальным и наглым до крайности. Мне тогда все нипочем! – в глазах его было столько горькой насмешки над самим собой, столько отвращения к пошлой жизни, сделавшей и из него – тонкого талантливого человека – пьяницу и пошляка, что Виктории казалось, будто он говорит сейчас не за доктора Астрова, а за самого себя.