удивительной способностью ничему не удивляться и никогда не раздражаться. С ним было легко, не то, что с другими — Филиппом или Жиске.

Коснувшись руки Адель, князь негромко сказал:

— Сдается мне, вы здесь кого-то ждете.

Ни один мускул не дрогнул на лице Адель, оно осталось совершенно бесстрастным, но по тому, как напряглись и чуть вздрогнули ее пальцы, Тюфякин понял, что попал в самую точку. Она не знала, как старику удается о многом догадываться. Своего прошлого она ему не доверяла. И все-таки он понял, что она приехала в Нейи с нелепой, невозможной мечтой — увидеть Эдуарда или хотя бы столкнуться с чем-то, что ярко напомнит о нем. Она не понимала раньше, что при этом дворе он не бывает. Сейчас Адель начинала об этом догадываться, сознавая, что надежда как была, так и осталась надеждой, поэтому пребывание в Нейи казалось ей все более тоскливым и бессмысленным.

Ничего этого она вслух не сказала. Поднимая голову и уже улыбаясь, она спросила:

— Скажите лучше, кого ждете сегодня вы?

Князь не настаивал на ответе. Сразу взяв шутливый тон, он сказал:

— О, я жду очень игривую женщину. Красавицу и умницу.

— Князь! — вскричала Адель, изображая гнев. — Неужели вы заставите меня ревновать?

Кто же эта моя соперница?

— Этим я могу похвастаться. Она любовница Талейрана.

Адель, сразу заинтересовываясь, уточнила:

— Неужели сама герцогиня де Дино? Я думала, она в Лондоне.

— Я говорю не о нынешней, а о бывшей любовнице Талейрана. О графине де Суза.

Медленно соображая, Адель молча смотрела на Тюфякина. Старик, откладывая в сторону салфетку, живо добавил:

— Да-да, очень умная старуха, хотя и сварливая. Впрочем, женщины не меняются. В старости вы сами, Адель, будете так же капризны, как сейчас. Такова и графиня де Суза. Нам с ней будет что вспоминать…

— Я никогда не буду старой, — сказала Адель.

Тюфякин, улыбаясь, поцеловал ей руку:

— Я тоже не могу вас представить такой.

— К какому часу вы ждете графиню?

— К обеду.

— Если позволите, я присоединюсь к вашей беседе.

— С большой охотой. Графиня тоже не откажется. Она обожает рассказывать успешным и красивым женщинам о том, насколько раньше она была успешнее и красивее их.

Пройти мимо такого случая Адель просто не имела права. Шанс сам шел к ней в руки. Графиня де Суза, семидесятипятилетняя старуха, была бабушкой этого проклятого-распроклятого де Морни, который еще никак не заплатил за свою мерзкую выдумку с фальшивыми деньгами.

Герцог Немурский был ошеломлен, когда Адель сообщила, что сегодня нигде не будет появляться и не сможет уделить ему ни минуты внимания. Это показалось ему интригой. Не веря ни одному слову из тех, которые прочел в записке, и подозревая об измене, он отправился в Голландский дом, преодолел около четверти лье верхом и застал Адель, когда она была занята домашними хлопотами. Прислуга носилась, как угорелая; повсюду чистили, мыли, скребли, словно готовились к визиту очень важной персоны. Филипп спросил, чей приезд ожидается, и услышал ответ:

— Нас посетит графиня де Суза, ваше высочество.

Позже, когда к обеду приехала гостья, Адель слушала ее так внимательно и с таким почтением, словно ей была страх как важна болтовня старой интриганки. Графиня де Суза, привыкшая, что ей не уделяют внимания, но в то же время постоянно протестовавшая против этого и никогда не смирявшаяся с собственной старостью, была ошеломлена устроенным приемом. Адель, которая так почтительно слушала ее, наливала ей по английскому обычаю чай, помогала усаживаться в удобное кресло на террасе и рассыпалась в комплиментах, сразу стала любимицей графини, чуть ли не фавориткой. Она пожаловалась очаровательной молодой особе на то, что сын и внук ее уважают недостаточно, что Талейран почти не бывает у нее и что жизнь ее была бы невыносима, если бы не такие милые девушки, как Адель.

Мадемуазель Эрио в ответ на это предложила старухе погостить в Вилла Нова и заверила, что ее присутствие там будет приятно каждому обитателю.

Филипп, слушавший это, едва не зевал от скуки. Никак нельзя было взять в толк, зачем понадобилась Адель эта старая перечница. Зачем вообще так угождать этой вздорной старухе? Что за неожиданная страсть к пожилым людям? Ведь это сущая нелепость — из-за разглагольствований какой-то дряхлой дуры Адель ему самому не уделяет никакого внимания.

Это было тем досаднее, что завтра, как знал Филипп, должен был приехать герцог Орлеанский, бывший любовник Адель. Филипп боялся этого дня, заранее злился на свою непостоянную любовницу и проклинал графиню де Суза на чем свет стоит.

8

Когда наступил последний четвертый день пребывания в Нейи, Адель так и не возвратилась в свои апартаменты, предпочитая остаться у князя Тюфякина в Голландском доме. Слуги уже собирали вещи. Все, что она хотела, было получено, сверх того ей двор ничего уже не мог дать.

К тому же, здесь, в Нейи, было меньше влиятельных людей, чем в Тюильри. Когда король вернется в Париж, она будет иногда бывать при дворе, но в загородные резиденции уже никогда ездить не будет — нет-нет, увольте. Ей было бы гораздо приятнее провести время в Вилла Нова. К тому же Адель скучала по дочери. Когда Дезире не было рядом, ей вообще сама жизнь казалась бессмысленной.

Но последний день в Нейи надо было еще прожить. Адель отправилась в манеж: Лошадь — ахалтекинец, подаренный Тюфякиным — у нее была отличная. Собственно, только сейчас, став владелицей этого благородного животного, Адель начала понимать в лошадях толк. Стройным, поджарым Турком, покрытым короткой золотисто-рыжей шерстью, отливающей на солнце блеском, невозможно было не залюбоваться — изысканность породы бросалось в глаза даже не знатоку: сухая изящная голова, гордая шея, выразительные, даже с какой-то поволокой глаза, сильные прямые ноги, огонь и норовистость в каждом движении. Однако в общем королевский двор был не столько поражен, сколько шокирован презентом, который русский князь сделал своей молоденькой любовнице. Существовало правило: женщины, хотя бы в малой степени претендующие на порядочность, могут ездить только на кобылах! Уж никак не на жеребцах.

Турок был именно жеребцом. Впрочем, Адель нравился ее конь, а уж о том, что ездить на нем неприлично, она не стала задумываться.

Если уж на то пошло, она была даже рада шокировать всех, кто был в Нейи, и как можно сильнее.

В манеже ее внимание привлек стройный, высокий, темноволосый подросток, уже почти юноша. Среди всех всадников, что были в манеже, этот шестнадцатилетний мальчик был красивее всех, обладал самой лучшей посадкой