Я сразу же замечаю, как она краснеет, пытаясь скрыть улыбку. Это зрелище может заставить ангелов грешить, а демонов молиться. Черт возьми, Лана… Я хочу сожрать ее прямо здесь и сейчас.

— Тогда приготовься, — рычу я, в моем голосе звучит темный умысел, — потому что это будет адская ночь. — Мой взгляд блуждает по ее телу, задерживаясь на выпуклости живота, где растет наш ребенок. Это собственническое, первобытное и чертовски сексуальное чувство.

Лана тяжело сглатывает, ее лицо окрашивается в пунцовый цвет. Она знает, что сейчас произойдет. Предвкушение опьяняет, как лучшая русская водка.

Я начинаю снимать рубашку, но она удивленно говорит:

— Здесь? В комнате для совещаний?

— Почему бы и нет? — Я бросаю вызов, окидывая взглядом ее фигуру с открытой признательностью. Рубашка уже наполовину снята, и я делаю паузу для пущего эффекта, позволяя своим мускулам пульсировать в тусклом свете комнаты для совещаний. Глаза Ланы блуждают по моим татуировкам, а затем снова встречаются с моими.

— К черту. — Она испускает глубокий вздох, затем закрывает пространство между нами и прижимается губами к моим.

Мои руки блуждают по ее изгибам, желание сдерживает любую толику нежности. В наших поцелуях есть жесткость, срочность, которая соответствует громовому стуку моего сердца.

Я прижимаю ее к массивному дубовому столу позади нас, сбивая при этом несколько неважных бумаг. Тонкий звон, с которым они рассыпаются по мраморному полу, едва достигает моих ушей. Все, что меня волнует, — это женщина передо мной… моя Лана.

Она прижимается ко мне, как ключ в замке, ее мягкость вливается в мои застывшие контуры. Ее пальцы впиваются в мою спину, когда я прижимаю ее к твердой поверхности. Моя рука скользит вниз, к подолу ее платья, дразня нежную кожу под ним. Затрудненный вздох, который она испускает, служит одобрением для большего.

— Нам нужно поторопиться. Кто-то может войти в любую секунду. — Вздохнула она.

Я ухмыляюсь, не сводя с нее глаз.

— И что?

— Ну, знаешь, мы бы… нам бы пришлось… объясняться, — голос Ланы прерывается, а ее щеки краснеют еще ярче.

— Я уверен, что мы можем объяснить все, что угодно, — говорю я, уверенность в моем голосе не оставляет места для сомнений. — Но пока давай просто наслаждаться моментом.

Ее глаза сужаются, а губы изгибаются в соблазнительной улыбке.

— Всегда оптимист, да?

— Всегда, — говорю я, мой рот находится в двух шагах от ее уха. — Так ты позволишь мне насладиться этим моментом или мне придется взять все в свои руки?

Лана задыхается, ее глаза расширены одновременно от шока и желания.

— Ты не посмеешь, — говорит она, ее голос едва превышает шепот.

— Испытай меня, — говорю я, просовывая руку под платье и дразня ее так, чтобы у нее не осталось сомнений в моих намерениях.

Мои пальцы прочерчивают дорожку по ее бедру, нежность ее кожи усиливает мое желание. Каждое ее движение вызывает во мне всплеск потребности, голода, который может удовлетворить только она.

Жжение в груди усиливается, когда я притягиваю ее ближе, и наши тела разделяет лишь дыхание.

— Нас может кто-нибудь увидеть, — снова шепчет Лана, но в ее голосе нет страха, только предвкушение.

Я бесстрастно пожимаю плечами. Мы и раньше совершали более рискованные поступки. Это просто еще одна захватывающая глава в нашей книге, наполненной адреналином.

— Пусть посмотрят, как хорошо я тебя трахаю — говорю я и снова приникаю к ее рту. — Скажи мне, чего ты хочешь, — шепчу я ей в губы, дразня ее каждым словом. Она тихо стонет, ее глаза закрываются, когда она откидывает голову назад в знак капитуляции.

— Ты знаешь, чего я хочу, — выдыхает она, ее голос низкий и соблазнительный. — Я хочу, чтобы ты был внутри меня, — шепчет она, ее рука находит путь между нами и поглаживает мой уже твердый член через брюки.

Я громко стону от ее прикосновений, не в силах сдержать себя.

— Ты такая чертовски мокрая, — бормочу я ей в шею, покусывая мочку уха. — Я собираюсь взять тебя прямо здесь и сейчас.

Без лишних слов я подхватываю ее на руки и несу к дивану в углу комнаты. Она удивленно вскрикивает, но не сопротивляется, когда я укладываю ее на мягкие кожаные подушки.

— Посмотри на себя, — говорю я, любуясь тем, как ее тело раскинулось передо мной. — Ты такая красивая.

Ее щеки краснеют от моих слов.

— Ты… ты говоришь это каждый раз, — заикается она, ее голос едва превышает шепот.

Я тихонько хихикаю и снова легонько целую ее в губы.

— И каждый раз это будет так же верно, — обещаю я ей.

Я по-волчьи улыбаюсь и забираюсь на диван рядом с ней, располагаясь между ее ног. Мой член упирается в ее живот и жаждет оказаться внутри нее. Одним быстрым движением я раздвигаю ее ноги и прижимаю головку члена к влажным, набухшим губам ее киски. Она задыхается, когда я медленно проникаю в нее, продвигаясь все дальше, пока мы не соединяемся полностью.

— Блядь, — простонал я, инстинктивно подаваясь бедрами вперед. — Ты такая чертовски тугая.

Как только я оказываюсь внутри нее, я делаю мощный толчок, и мои бедра бьются о ее бедра, утверждая ее как свою собственность. Она вскрикивает, ее ногти впиваются в мою кожу, когда она выгибает спину и принимает меня глубже. Я чувствую жар ее тела, влажность ее киски, плотно обхватывающей меня, и тихие стоны, вырывающиеся из ее губ с каждым толчком.

Ее дыхание становится рваным, она задыхается, ее киска сжимается вокруг меня в идеальном ритме с моими бедрами. Мой член пульсирует внутри нее, умоляя отпустить его, пока я теряю себя в ощущениях от того, что нахожусь внутри нее.

— О Боже, не останавливайся, — шепчет она.

Я и не останавливаюсь. Я наклоняюсь вперед, мое тело прижимается к ее телу, и я насаживаюсь на нее все сильнее и быстрее. Ее стоны становятся громче, настойчивее, и я понимаю, что она уже близко.

Я слышу слабый шорох за дверью. Это Григорий. Я зажимаю ей рот рукой, заглушая ее стоны, и продолжаю жадно входить в нее. Шаги Григория раздаются в коридоре, становясь все ближе с каждой секундой. Глаза Ланы расширяются от страха, но я крепче прижимаю ее к себе и сильнее насаживаюсь, мои животные инстинкты берут верх.

— Шшш, — шепчу я ей на ухо, мой голос низкий и хриплый. — Давай устроим ему шоу.

Трепет от нашего опасного контакта смешивается с острым, первобытным удовольствием, пульсирующим во мне, подстегивая меня трахать ее сильнее и глубже. Я хочу, чтобы Григорий точно знал, чем мы занимаемся за этой закрытой дверью,