Иногда он молчал по целым неделям, мрачный, подозрительный, глядя на окружающих так, словно все желали ему зла. Он не пил ни крепких напитков, ни вина, а его желудок принимал только диетическую пищу.

Вспомнил ли о нем Тони в тот сентябрьский вечер на обочине дороги, лежа рядом с полуобнаженной Андре?

— Может быть, вы подсознательно не любили Николя за то, что он был богат?

Тони пожал плечами. В самом деле, до того, как он узнал, что Николя болен, до того припадка в школе, он завидовал ему детской завистью, представляя себе банки с разноцветными конфетами, коробки печенья с прозрачными крышками, в которые, как ему думалось, Николя всегда разрешалось запустить руку. Он-то ведь мог позволить себе только самые дешевые сладости, и то лишь изредка.

— Когда вы узнали о его браке, не приходило ли вам в голову, что он в каком-то смысле купил Андре или его мать купила ее для него?

Возможно. Он немного презирал «статую», потому что не мог поверить, что она вышла замуж по любви.

Потом, поразмыслив, он пожалел ее. В детстве он тоже не всегда ел досыта, но он не жил в замке, и ему не нужно было напускать на себя важный вид.

Ему было неизвестно, что лежало в основе этого брака. Насколько он знал мадам Депьер и мадам Формье, каждая наверняка поставила свои условия. Они жили почти напротив. Замок был расположен справа от церкви, рядом с домом священника, а с другой стороны площади, на углу Новой улицы, находилась бакалейная лавка Депьеров, примыкавшая к мэрии и к школе.

Была роскошная свадьба, банкет в гостинице, о котором до сих пор вспоминали, но молодые не поехали в свадебное путешествие и провели первую брачную ночь в комнате над магазином, где они и жили с тех пор.

Мадам Депьер перебралась во флигель окнами в сад, так что от сына и невестки ее отделяло метров двадцать.

В первое время за прилавком стояли обе женщины, мать продолжала готовить, а убираться каждый день приходила старуха из местных, обутая в грубые мужские башмаки.

Все наблюдали за ними и пришли к выводу, что Андре и мадам Депьер почти не разговаривают — разве что по поводу торговли в лавке.

Позже мать стала обедать у себя во флигеле, и наконец спустя несколько месяцев вообще перестала появляться в доме и в магазине, а сын два-три раза в день проходил через сад, чтобы навестить мать.

Означало ли это победу Андре? Хотела ли она после замужества вытеснить потихоньку свою свекровь?

Тони восемь раз встречался с Андре в голубой комнате и ни разу не проявил любопытства, предпочитая не думать и ничего не знать об этой части жизни женщины, которую видел в основном обнаженной и неистовой.

Была одна вещь, о которой он смутно догадывался, но не смог бы сформулировать. Ему казалось, она вытекала из фраз, оброненных 2 августа, того самого 2 августа, которое он прожил просто, не подозревая, что об этом дне будут столько говорить, а в газетах появятся огромные заголовки чуть не на всю полосу.

Репортер одного крупного парижского журнала даже придумал штамп, который подхватили все его собратья, — «неистовые любовники».

— Ты бы хотел прожить со мной всю жизнь?

Он ответил:

— Конечно.

Он и не отпирался. Он сам передал этот разговор судье. Но важна была интонация. Он говорил, сам тому не веря. Это было нереально. В голубой комнате все было нереально. Вернее, это была другая реальность, непонятная извне.

Он попытался объяснить это психиатру. Ему показалось тогда, что доктор Биго все понял, но позднее, по тому или иному вопросу или замечанию, выяснилось, что тот не понял ничего.

Если бы Тони хотел жить с ней, он не ответил бы «Конечно!».

Он не знал, что бы он ответил, но он нашел бы другие слова. И Андре поняла это, потому что она продолжала настаивать:

— Ты уверен? Ты не боишься?

— Боюсь чего?

— Ты представляешь, на что были бы похожи наши дни?

— Мы бы привыкли.

— К чему?

Был ли этот разговор реальностью? Разве он мог бы так говорить с Жизель? Андре просто играла, как и он, насытившаяся, лежа в бесстыдной позе.

— Друг к другу.

Собственно говоря, вдвоем они бывали только в постели, в голубой комнате, где неистовствовали, выражаясь словами журналиста, до того, что вся комната пропиталась их запахом.

Они ни разу не были вдвоем в другом месте, если не считать того вечера, когда они впервые занимались любовью, среди травы и крапивы, на опушке рощи Сарель.

— Если вы ее не любили, то как вы объясните…

Что они подразумевали под словом «любить»? И мог ли профессор Биго, который претендовал на ученость, дать точное определение этого слова? Его дочь, только что вышедшая замуж, любила своего мужа?

А этот следователишка Дьем с непослушной шевелюрой? Его жена только что родила ему первенца, и наверняка ему случалось, как и всем молодым отцам, в том числе и Тони, вставать ночью, чтобы дать ребенку соску. Любил он свою жену?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно было рассказать им о том, о чем говорить нельзя, как, например, о некоторых эпизодах в Сабль-Долонь.

— Почему вы выбрали Сабль-Долонь, а не поехали на другой курорт, например, в Бретань или в Вандею?

— Потому что мы были там в первый год после свадьбы.

— Чтобы ваша жена поверила, что это как бы паломничество, что эти места вызывают у вас сентиментальные воспоминания? Не правда ли, вы поступили так, чтобы усыпить ее подозрения?

Он мог только до боли кусать себе губы, внутренне кипя, — его возражения ни к чему бы не привели.

Рассказать им о последнем дне на море?… Было утро… Лежа под зонтом, он время от времени посматривал сквозь ресницы на жену, которая, сидя в полосатом шезлонге, спешила довязать небесно-голубой свитер.

— О чем ты думаешь? — спросила она его.

— О тебе.

— И что же ты думаешь?

— Мне повезло, что я тебя встретил.

Это было правдой лишь отчасти. Он слышал, как Мариан у него за спиной перелистывает книжку с картинками, делая вид, что читает, и вдруг подумал — лет через двенадцать или пятнадцать она влюбится, выйдет замуж и оставит их, чтобы разделить жизнь с каким-то мужчиной. В сущности, незнакомцем — потому что ни за несколько месяцев, ни за два-три года нельзя узнать друг друга по-настоящему.

Так было и у него с Жизель. Он смотрел, как она вяжет, сосредоточенно и непринужденно. В тот момент, когда она задавала ему вопрос, он как раз спрашивал себя, о чем думает она.

На самом деле, он не знал, что она думает о нем, каким видит его, как судит о его поступках и действиях.

Они были женаты семь лет. Он попытался представить их дальнейшую жизнь. Потихоньку они постареют. Мариан станет девушкой. Они погуляют у нее на свадьбе. Однажды она объявит им, что ждет ребенка, отец которого, когда она станет матерью, конечно, займет первое место, отодвинув их на второй план…