был ответственным за досуг читателей, ― собирал и редактировал материал для четвертой странички, а еще и сам не ленился, строчил изо дня в день и размещал статьи, как под своей фамилией, так и используя псевдоним.

Мое приглашение на работу было вызвано тем, что я посещал занятия литературного кружка, организованного при газете, занимался творчеством: писал стихи и рассказы, часто с ними выступал во Дворце культуры завода, а однажды, настрочив несколько небольших рассказов о передовиках производства ― парнях с которыми однажды работал, был замечен. Они оказались очень удачными и были опубликованы. Сразу же, после очередного занятия литературного кружка, меня вызвали к Главному редактору заводской газеты.

Я помню то волнение, которое испытал, когда постучался в его кабинет и, получив в ответ:

— Да-да! Войдите, ― открыл дверь.

В небольшом помещении за большим двух тумбовым столом старой работы, спиной к окну, сидел довольно обычный человек, правда, в добротном костюме и, указав мне на стул, предложил присесть.

Газету курировала партийная организация завода. Тогда все средства массовых коммуникаций, не только печатные издания, но и кино были под контролем коммунистической партии Советского Союза. Ленин, основатель СССР, был умный человек, он знал, что делал и не зря из всех искусств особо выделял кино. Это своего рода «наглядная агитация».

Сейчас у нас никто на государственном уровне не занимается медиапространством все пущено на самотек. Оно отдано «торгашам». Ладно, газеты ― их никто уже не читает, ― но, взять хотя бы Интернет, что там только творится. «Крышу» враз может снести. Наша ошибка в том, что мы не там «гуглим» ― ищем, а если там, то нам все еще доверчивым не тот материал подсовывают. Нашими «советскими мозгами» заправляют ― на малых экранах ― Ютюб, а на больших ― Голливуд. Идеология, исходящая от США нам не нужна! Я думаю, что давно настала пора во всем этом разобраться и снова отдать средства массовых информаций в управление, правда, не одной отдельной партии ― КПСС, как это было, а нескольким большим, участвующим на выборах во властные структуры.

Что я выяснил для себя: Главный редактор был человеком продвинутым ― читал труды Ленина, понимал политику партии нашего государства. Для начала этот довольно обычный на вид человек, сообщил мне о том, что наше предприятие посетил известный писатель-коммунист из США Майкл Дэвин и дал мне почитать его письмо к трудящимся завода, а затем поручил написать о нем статью. Я был ошарашен, не знал, что и ответить, в знак согласия лишь кивнул толовой.

После начался расспрос: имя, отчество, фамилия, должность, в подчинении кого я нахожусь. И лишь только я сообщил как зовут начальника отдела тут же услышал:

— Я должен буду ему позвонить. Он будет приглашен на партком, и мы ваше временное отстранение от работы уладим. Зарплату, ту, которую вы получали у него, мы сохраним, вы ее будете получать в своем отделе, а еще ― в зависимости от ваших успехов, я от своего имени, время от времени, буду выписывать премию. Я думаю, вы останетесь довольны, ― он помолчал, а затем вдруг неожиданно спросил:

— Да и еще, у меня один простенький вопрос, вы по национальности кто? Ну, это если не секрет!

— Не знаю! ― ответил я и опустил глаза: ― По паспорту русский. ― Тогда в документах СССР прописывалась графа о принадлежности человека к тому или иному этносу. А еще, мне на тот момент был известен анекдот о том, что все люди на земле евреи.

— Это, хороший ответ. Он, меня устраивает, ― сказал редактор и полез в ящик стола, достал бутылку с вином и два стакана. Тут же налил их доверху и неожиданно предложил мне выпить за мое новое назначение. Я взял стакан и аккуратно, ― он был полон до краев, ― чтобы не разлить красное, как кровь вино ― залпом выпил. Он тут же вышел из-за стола, и мне бросилось в глаза во всем его виде что-то еврейское, хотя по фамилии этот пожилой человек явно был татарином. Главный редактор тут же пожал мне руку. Затем, похлопав меня по плечу, выпроводил из кабинета.

— Завтра, я вас жду на новом рабочем месте!

На следующий день я стал работать в газете и первым делом принялся выполнять задание Главного редактора. Через неделю мой материал об американском писателе-коммунисте вышел на первой странице газеты. Для того чтобы заинтересовать читателей я использовал его книгу о Советском Союзе. Она мне попалась на глаза в ближайшем магазине, расположившемся напротив завода, далеко ходит не пришлось. За нее меня лично поблагодарил Главный редактор.

Обстоятельства сложились так, что я мог из разряда внештатных сотрудников войти в состав редакции, так как работник, которого я замещал, получил инвалидность и ушел на пенсию. Я бы, наверное, остался, но не помню уже кто, однажды отозвав меня в сторонку, сказал: «Я слышал, ты хочешь быть писателем, ― мой тебе совет: ― сто раз подумай, не лезь в журналистику. Увидишь, пройдет время, и ты забросишь свое писательство. Не до того будет. Тебя заест текучка».

Поразмыслив, я ушел из газеты. Мне стало жалко долгих шести лет, потраченных на учебу в институте. Я был «технарь» ― специалист неплохой, на заводе меня ценили и со мной считались. А еще, я на тот момент хотел уйти в науку, было желание. Мне, трудно судить, каким бы я мог стать журналистом. Да, я бегал в МГУ, ― меня устроил в этот университет Главный редактор газеты, ― на ускоренные курсы, получал там знания. Хотя лекции читали маститые профессора, но этого было недостаточно и оттого уверенности у меня, что я могу достичь больших высот в журналистике, не было. Настрой у меня был совершенно другим. Мне хотелось писать книги.

Главный редактор газеты, узнав, что я намерен уйти, вызвал меня к себе в кабинет для последнего разговора:

— Семен Владимирович, я тебя уважаю и прошу прежде хорошо подумать. Хочешь, я зачислю тебя в штат? ― И тут же в полголоса проговорил: ― Правда, я это место уже обещал другому…. Ты знаешь кому, ― помолчал и продолжил: ― А-а-а, никуда он не денется. Те люди, которые ждут годами, могут подождать и еще не один год, ― и тут же полез в стол: ― На чистый лист, ручку, пиши заявление.

— Нет! Нет! И нет! ― ответил я и, сглотнув слюну, продолжил: ― Я не хочу, чтобы вы из-за меня чувствовали себя неловко. ― У меня была и другая причина: мне в моем отделе поставили жесткие условия. Держать