– Я это учту. – Гейб внимательно рассматривал Келси, раздумывая, дать ли ей время остыть или сразу отнести в спальню, чтобы там она избавилась от переполнявшей ее энергии, к его и собственному благу.

– Завтра этот болван женится. Он, видишь ли, вбил себе в голову, что я должна услышать об этом от него, поэтому он позвонил Кендис. Они до сих пор принадлежат к одному клубу, так что… – Она глотнула вина и поняла, что не чувствует вкуса. – Это Кендис рассказала ему, как меня можно найти… Как будто у него до сих пор есть право знать обо мне все. Или как будто мне не все равно, женится он или нет…

– А тебе все равно? – Гейб протянул руку и поймал отставленный Келси стакан, который едва не кувыркнулся на пол.

– Нет. – Келси захотелось швырнуть еще что-нибудь, и она остановила свой выбор на справочнике для туристов. Жалобно шелестя страницами, толстая книга отправилась вслед за туфлями и с тупым стуком приземлилась где-то в прихожей. – Какого черта он звонит мне каждый раз, когда ему грустно? Разве что ему хочется, чтобы я почувствовала себя виноватой.

– В чем?

– В том, что он теперь с другой женщиной. И мне очень трудно ему не поддаться – сама не знаю почему. Я сразу возвращаюсь в прошлое и вспоминаю, какой подходящей партией он мне казался. Должно быть, мы действительно казались счастливой молодой парой. После пышной свадьбы мы сразу отправились в романтическое двухнедельное путешествие на Карибы, а потом поселились в очаровательном маленьком коттеджике в престижном районе Джорджтауна. Мы оба были из хороших семей, и друзья у нас подобрались такие же. Закрытые клубы, помпезные вечеринки, изысканное общество… Только теперь, оглядываясь назад, я начинаю понимать, что никогда не любила его.

Ее взгляд полыхнул огнем, но пламя праведного гнева сразу съежилось и погасло. Лишь жаркие искорки дрожали где-то в глубине глаз.

– Будь осторожна, Келси. Я не мошенник, но это не значит, что я всегда играю честно, – предупредил ее Гейб. – И мне плевать, что ты сейчас расстроена. Если ты скажешь лишнее, я это запомню и использую против тебя же.

– Я сама не знаю, что говорю. – Келси вздрогнула и бессильно опустила руки. – Просто когда я сейчас говорила с ним, я поняла, что вышла за него замуж только потому, что все в один голос убеждали меня в том, как он мне подходит. И еще потому, что это казалось мне вполне естественным и логичным. Я хотела, чтобы все было хорошо, я прилагала все силы, чтобы спасти наш брак, но что я могла? С Уэйдом я никогда не испытывала ничего подобного тому, что заставил испытать меня ты. – Ее голос упал почти до шепота. – Никто не доставлял мне столько удовольствия.

Гейб поставил на стол баночку с кокой, неожиданно осознав, что его пальцы оставили на жестянке глубокие вмятины.

– Ни один человек никогда не скажет тебе, что я – подходящая для тебя партия.

– А мне плевать.

– Я терпеть не могу закрытые клубы и не люблю ходить на весенние балы.

– Я и не прошу тебя их любить.

– Завтра мне может попасть шлея под хвост, и я поставлю все, что у меня есть, на один оборот колеса.

Келси очень хорошо представляла себе, как Гейб это проделывает, но ее судорожно сжатые пальцы расслабились и спокойно легли на подлокотники кресла.

– Мне кажется, колесо уже вращается вовсю. Может быть, ты просто недостаточно азартный игрок, чтобы сделать ставку.

– Ты никак не можешь разобраться в своих чувствах ко мне! – Эмоции захлестнули его с такой силой, что, схватив Келси за плечи, Гейб едва не оторвал ее от пола. – Но ты стараешься! Боже, я буквально слышу, как в этой прелестной головке со скрипом поворачиваются шестеренки. Но ты пока ничего не знаешь наверняка.

– Ты мне нужен. – Сердце Келси отчаянно забилось в груди. – Я никогда никого не хотела так, как хочу тебя.

– Но я заставлю тебя отдать мне все и даже больше. Стоит мне зацепиться, и меня уже не стряхнешь. Если бы ты была похитрее, ты десять раз подумала бы о последствиях, прежде чем затевать интрижку со мной. И скорее всего ты бы убежала без оглядки!

Келси покачала головой, но Гейб уже подхватил ее на руки.

– Слишком поздно.

– Как и для тебя, – пробормотала она, устраиваясь так, чтобы дотянуться губами до его шеи. – Я не убегаю, Гейб. Я бегу за тобой.

Она знала, что ей теперь делать, чего ждать, на что надеяться и о чем молить. О страсти, об исступлении и любви… Келси почти мечтала о боли, зная, что Гейб сумеет и успокоить ее, и снова заставить изнывать от страсти, пока каждая жилка в ее теле не задрожит, словно под током. И счастьем было осознавать, что и он сам испытывает такое же желание, задыхается от страсти, вскрикивает от наслаждения, которым они щедро одаривали друг друга с каждым прикосновением.

Не выпуская друг друга из объятий, они попятились, споткнулись о кровать и рухнули на нее, лихорадочно сражаясь с пуговицами и крючками, пока одежды не пали с них наземь, словно осенние листья. Они стремились поскорей обнажиться, чтобы испить наслаждения, рождаемого простым прикосновением к коже, чтобы надышаться запахом друг друга и попробовать на вкус солоноватую упругость тел, ибо все это было лишь восхитительной прелюдией к утолению их самого главного желания.

Вот рука Гейба скользнула по ее отвердевшим грудям к бедрам. Ощущение, рождавшееся у него в кончиках пальцев, было удивительным; он отчетливо представлял каждый дюйм этого желанного тела, каждый его мягкий изгиб, каждую ямочку. Словно слепой, исследующий при помощи рук фактуру и форму, он изучал ее тело, которое знал уже так хорошо.

Келси… Она была всем, чего Гейб хотел в жизни, за что сражался и рисковал. И вот она трепещет под ним, нетерпеливая, жадная. Его, только его…

Ее тело неожиданно взвилось вверх, и вот Келси уже оседлала его. Одним неуловимо быстрым движением она заключила Гейба в тесном пространстве между горячими, влажными стенами и выгнулась назад, чтобы принять его в себя сколь возможно полнее. Ее руки слепо зашарили по одеялу, потом поймали его пальцы и уже не отпускали больше, пока оба неслись навстречу безумию.

Последнее, о чем Гейб успел подумать, это о том, что теперь действительно слишком поздно. Слишком поздно для них обоих.

Утро выдалось ненастным. Плотные тучи затянули небо, воздух казался плотным и сырым, а все цвета поблекли и приобрели серо-свинцовый оттенок. Время от времени из облаков проливался холодный дождь, и его крупные капли падали на землю, словно острые жалящие стрелы. Несмотря на непогоду, на скаковом круге суетились люди и машины, заново рыхля и разравнивая жирную темно-коричневую землю. Дорожка в Пимлико была хорошо дренирована, но рабочие и персонал ухаживали за ней с таким тщанием и любовью, с какими иной конюх не ухаживает за доверенным его попечению скакуном.

Дождливая погода не испугала ни зрителей, ни прессу. Перед стартом первой скачки трибуны были уже полны; яркие зонтики плыли над серой толпой, словно разноцветные осенние листья по лужам; в помещении клуба тоже было не протолкнуться – здесь, в сухости и тепле, владельцы пили пиво с креветками и внимательно следили за событиями на экранах установленных здесь мониторов.