Большим подспорьем на пути к общему процветанию стали и результаты науки. Уменьшился падеж «поголовья» при имплантации новичков. Гораздо большее число людей побывавших в зоне и заразившихся легкой формой серебристой «проказы», возвращалось в строй, а не оставалось калеками. Правда, калек на территории Ковчега не водилось вовсе. Хистер решил данную проблему с ходу и однозначно. «У нас слишком мало ресурсов. И я не потерплю никакого загрязнения общества инвалидами! Убогие слишком сильно замедлят наше движение к цели», — заявил он еще в самом начале карьеры.

Так что «загрязнение» проваливалось куда-то в тартарары. Все, конечно, догадывались, куда и как, но помалкивали. Совсем не хотелось оказаться в тех же отвалах мусора за Фортом, что и «загрязнения». А еще хуже — в Лаборатории. Вот как раз об этом и Кварод, и все научные работники ведали доподлинно. Но, естественно, помалкивали.

Между тем Хистер, как-то умилившись от очередного посещения научного блока Ковчега, повелел именовать Рэкода «академиком». Бармалей кусал локти и едва не наложил на себя руки. Наука, вообще-то, сильная штука!

Короче, все бы у Рэкода так и осталось на мази, если бы он не полез в политику. Нашел, как говорится, дополнительную нишу для самовыражения. Нет, речь не шла о тех несчастных, над которыми он и его коллеги время от времени измывались, ставя опыты. Что-то пришивали, а что-то отпиливали. Это как раз, с точки зрения безграничной экспансии науки, было самое то! Ведь мораль и рационализация никогда не могут идти вперед обнявшись. Всегда приходится лавировать, притирать их друг к дружке, искать компромиссные решения. То ли дело, когда мораль просто посылают на три веселых буквы!

Особенно это приятно биологам. Ведь тут, куда ни кинь — везде клин. Как исследовать человека, не оперируя его? Или, например, интересно, сколько подопытный индивид проживет, если у него вытащить почку? Или, как быстро левая рука достигнет ловкости правой, если ту отчекрыжить? По счастью, Рэкод и его лаборатории конкретно этим не занимались. Все-таки Хистер не руководил ею непосредственно. Просто присматривал. Другое дело, поиздеваться над механоидом. В конце концов, цель всей ученой возни в Ковчеге и сводилась к теме ускоренного истребления этих самых порождений Зоны. Как прихлопнуть их побольше за конечный промежуток времени? Как свести затраты к минимуму, а падеж нанороботов к максимуму?

Однажды Хистер даже размечтался. Типа, а не стоит ли попробовать атомную бомбардировку. Ну, в смысле, в Новосибирской зоне по старой методе, а вот по другим локациям Пятизонья, по тем… Народ в лабораториях, когда такое услышал, приуныл до жути. В самом деле, тут и так не продохнуть от всяческих вредных факторов, а теперь еще и разные сепараторы урановые начнут излучать. Однако Рэкод успокоил ученую братию. Не дрейфьте, мол, займусь я начальством. Спасу вас, убогих, от переквалификации в физики-ядерщики.

И ведь, правда, решил проблему. Чего уж он там втирал Хистеру наедине, никто не ведает. Бармалей бы дал бороду выщипать по волоску, только б узнать, что к чему. Он ведь втайне записывал все «рэкодские» прегрешения, вел, так сказать, свой гамбургский счет. Само собой, с Хистером фишка с формулой бы не прошла. После такой шуточки на доске вряд ли Рэкод остался бы академиком. Потому тут действовала другая методика. Иногда из неприкрытого кабинета доносились обрывки вещания академика Рэкода своему боссу.

— Нет, мой фюрер, водородную бомбу сделать, наверное, можно. Но, понимаете, вначале наш Форт надо расширить где-то раз в двадцать-сорок. В общем, занять сооружениями всю Зону целиком. Потом еще надо будет потратиться порядка миллиардов ста. И ведь это, еще не учитывая маскировочных мер! Вы ж понимаете, мой фюрер, что всякие дурацкие организации типа ООН, они ж переполошатся? Начнут к нам сюда слать каких-нибудь инспекторов. Нам что, мало Зоны? Еще со всем миром воевать…

Вот, что-то в таком роде. И слава Спасителю, от атомных прожектов Хистер отказался. Или, может, просто запамятовал, закрутился. Вся научная команда вздохнула с облегчением. Однако у Хистера хватало глюков и без этого. Вот где-то тут и нашла коса на камень, в плане политики.

Рэкод-то, конечно, творил чудеса. Но ведь волшебником он все-таки не был, правильно? А господин Хистер считал, что между наукой и волшебством особой разницы нет. Подумаешь, вместо заклинаний — формулы! Он ведь как вещал:

— Я вам даю все на тарелочке! Артефакты, приборы измерительные, пою, кормлю от пуза, в конце концов. Вот и вы, интеллигенты ученые, подайте мне на тарелочке результат!

И по возможности, конечно же, подавали. Но ведь у Хистера был аппетит ого-го! Ему порой такого от лабораторий «на тарелочке» хотелось, что волосы дыбом вставали. Иногда академик возвращался от фюрера сам не свой. Видимо, даже запредельные высоты, в которых Рэкод витал целыми днями, не спасали.

— Надо ж быть таким дебилом! — шептал он иногда себе под нос.

А ведь товарищ Бармалей не дремал, только прикидывался. Он всегда все записывал, причем со сверкой по хронометру, фиксировал время. Рано или поздно везунчик Рэкод обязан был споткнуться. Уж слишком высоко он воспарил. Но ведь его ноги по-прежнему волочились по грешной земле. Пусть и зараженной наномашинками.

— Кажется, механоид, — проговорил Ведич.

— Уверен? — спросил Глюк.

— Нет, не уверен, — сказал Ведич. — Все! Затаились!

На некоторое время оба сосредоточились на своих датчиках и имплантатах.

— Ни хрена себе, механоид! — наконец произнес Глюк. — Я его без всяких имплантатов слышу.

— Что-то и вправду крупное, — Ведич машинально проверил готовность оружия. Оно показалось ему каким-то слишком игрушечным. — Глюк, слышь! Кинь глаз на нашего пленного. А то еще очнется не вовремя, когда мы будем заняты на полную катушку.

— Приморожу-ка я его еще разок, — предложил Глюк, наклоняясь над «саночками».

Ведич не ответил. Он всматривался вперед. Что-то вроде бы оттуда показалось. Он явственно расслышал пробившийся сквозь завывание стужи рев. Но ветер сразу же задавил звук.

— Громкая дрянь, — снова выдал комментарий Глюк. — Сейсмограф смотрел? Судя по нему, эта штука прет не слишком быстро. Километров двадцать в час.

— Угу, — отозвался Ведич.

Он продолжал наблюдать. «Снег бы, что ли, прекратился, — подумал он вслух. — Или лучше пусть еще привалит?»

— Что-то мне это ужасно напоминает, — произнес он тихонечко.

— Такие минуты мне всегда напоминают, что мы в полной заднице.

«Глюк в своем репертуаре: ему всё по фигу», — с теплотой оценил Ведич.

— До этой дряни два километра, — доложился Глюк. — Значит, будет тут через шесть минут. Если не сменит направление, то пройдет метрах в ста. Что делаем, друг?

— Умный в гору не пойдет, умный гору… — Ведич заткнулся, впитывая новые данные.

— Да уж! — тихо присвистнул Глюк. — Обойти не получится. Там еще… Раз, два… О! Еще и слева! Еще и справа! Да их, мама моя, сколько?