Принимая из рук Президента России высокую государственную награду, митрополит Мефодий сказал, что Церковь в России стала высокой нравственной инстанцией, значит, он тоже осознает данное награждение как знаковое. Боюсь, однако, что это произошло, если произошло, не благодаря, а вопреки очень многому из того, что делали вчера и делают сегодня наши высшие иерархи. К тому же мой ограниченный опыт рядового священника свидетельствует, что 20—25 лет назад Русская православная церковь была значительно более высокой нравственной инстанцией в глазах простых людей, и человек в рясе пользовался тогда гораздо большим уважением.

Но дело отнюдь не в нравственности отдельных священнослужителей и даже не в авторитете Церкви, чем Президент не обязан интересоваться. Все то же «Частное определение Парламентской Комиссии» от 6 марта 1992 г. начинается словами: «Комиссия обращает внимание руководства Русской православной церкви на антиконституционное использование Центральным Комитетом КПСС и органами КГБ СССР ряда церковных органов в своих целях путем вербовки и засылки в них агентуры КГБ… Такая глубокая инфильтрация агентуры спецслужб в религиозные объединения представляет собой серьезную опасность для общества и государства: органы государства, призванные обеспечивать его безопасность, получают возможность бесконтрольного воздействия как на многомиллионные религиозные объединения, так и через них на ситуацию в стране и за рубежом. Как показал государственный переворот 19—21 августа 1991 г., возможность использования религии в антиконституционных целях была реальностью.

Президент является гарантом Конституции, использование религии в антиконституционных целях не может не беспокоить его.

Глубокая инфильтрация агентуры спецслужб в религиозные объединения, несомненно, представляет собой серьезную опасность для общества и государства. И это тоже не может не беспокоить Президента.

Все годы своего существования СССР оставался государством воинствующих безбожников. Основатель этого государства, чей труп и ныне лежит в Мавзолее, совсем рядом с Вашей резиденцией и с Екатерининским залом, считал всякую религию «опиумом», «сивухой» и «гнусным труположеством».

Преемники и продолжатели его дела утверждали в теории и на практике, что кадры во всех областях решают все. Одним из важнейших и плодотворнейших методов борьбы с Церковью был признан метод селекции, воспитания и расстановки кадров. Плоды этих многолетних кропотливых трудов, о которых еще в 60-е гг. писал наш дивный исповедник – архиепископ Ермоген, мы пожинаем сегодня.

Принято считать, что Русская православная церковь уже полностью освободилась от костоломных дружеских объятий государства, но за последнее время в ней сложилась парадоксальнейшая ситуация.

Профессор Дм. Поспеловский писал в той же статье: «В последнее десятилетие, когда покойный Патриарх Пимен был уже не у дел, Церковью управляли его именем временщики, окружавшие Патриарха, а временщиками в значительной степени управляла небезызвестная «контора», нередко посредством шантажа». Больным, слабым, безвольным Патриархом управляют временщики, а временщиками – «контора». Но, насколько мне известно, никто никогда публично не обвинил Патриарха Пимена, что он сам – «конторщик».

Пимен умер 3 мая 1990 г. Новым Патриархом был избран Алексий II. После распада СССР в Эстонии («Postimees», 18 марта 1996 г.), а потом и в России были опубликованы документы, свидетельствующие, что священник Алексий Ридигер был завербован КГБ 28 февраля 1958 г. Более тридцати лет он активно и плодотворно сотрудничал с органами. За это он был продвинут во епископы, несколько раз выезжал за границу. Потом стал Управляющим делами Московской патриархии, постоянным членом Священного Синода. Кстати, именно он был главным организатором и вдохновителем травли архиепископа Ермогена.

В год празднования тысячелетия Крещения Руси, который совпал с тридцатилетием тайного сотрудничества Алексия с органами, он, по сообщению печати, был награжден специальной грамотой руководства КГБ за подписью шефа КГБ В. Крючкова. Но никто никогда не сообщал, что Алексий – кадровый офицер КГБ. О нынешнем кандидате и претенденте это уже сказано во всеуслышание, сказано не «падкими до сенсационных слухов» журналистами, не «охотниками за жареными фактами», а его собратом и сослужителем, епископом Русской православной церкви.

Меня ни в коей мере не интересуют и не волнуют торжественные акты в Екатерининском зале. Я остался бы совершенно равнодушен, если бы одновременно с орденом Дружбы митрополит Мефодий получил Оскара, Букера или Нобелевскую премию мира.

Но мне далеко не безразлична судьба Православной Российской Церкви. Мне не может быть безразлично имя Первоиерарха Церкви, которого я, священник, поминаю на каждой Божественной Литургии не менее шести раз. Возносить на Литургии имя атеиста – значит активно участвовать в богохульстве.

<…>

Не скрою, что я боюсь писать и публиковать это письмо: становиться поперек дороги к власти таких людей, как митрополиты Кирилл и Мефодий, очень опасно. Может, поэтому месяц колебался. Но еще больше боюсь стать соучастником в предательстве.

По сей день в нашем обществе бытует мифологема, что наших иерархов «вынуждали», «заставляли» активно сотрудничать с воинствующими безбожниками, лгать всему миру о дивной свободе совести в СССР, расхваливать брежневскую Конституцию, отправлять «на покой» Ермогена и рукополагать Мефодия. К сожалению, ни один иерарх пока не рассказал: чем и как «вынуждали» и «заставляли», когда ни маузер, ни лесоповал, ни Соловки уже никому не угрожали. Говорят, они ложью и предательством «спасали Церковь», или, по формулировке митрополита Хризостома, «брали на себя такой грех».

Мне бы очень не хотелось, чтобы лет через 10—12 после интронизации «офицера КГБ, атеиста и порочного человека, навязанного кагэбэшниками», какой-нибудь архиерей, участник того Собора, опять открыл нам страшную тайну: «Весь Собор был единодушно против такого Патриарха Московского и всея Руси, но нам пришлось взять на себя такой грех».

Автора этого письма рукоположил во иерея вышеупомянутый архиепископ Курский и Белгородский Хризостом еще в 1979 году. Этот владыка, по воспоминаниям о. Георгия Эдельштейна, послал его на отдаленный сельский приход со словами: «Четырнадцать лет там не было службы. Храма нет и прихода нет. И жить негде. Восстановите здание церкви, восстановите общину – служите. Не сможете, значит, вы не достойны быть священником. Просто так махать кадилом всякий может, но для священника этого мало. Священник сегодня должен быть всем, чего потребует от него Церковь». – «А лгать для пользы Церкви можно?» – «Можно и нужно».

И по-прежнему отец Георгий Эдельштейн остается клириком Московского патриархата, несмотря на столь серьезные обвинения в адрес самых влиятельных представителей епископата РПЦ. Он не