22 мая 1961 года Юрий Гагарин, вылетев из Адлерского аэропорта, отправился во вторую свою поездку – в Народную Республику Болгарию (НРБ). На этот раз вместо Каманина с ним путешествовал Евгений Анатольевич Карпов – начальник Центра подготовки космонавтов. Подлетавший к Софии «Ил-14» был встречен почетным эскортом реактивных истребителей. По улицам болгарской столицы тем временем двинулось торжественное шествие. Местное руководство фактически воспроизвело московское чествование космонавта вплоть до того, что праздничный митинг начался прямо на аэродроме с приветственной речи первого секретаря ЦК БКП Тодора Живкова.

В ходе этой пятидневной поездки Гагарин посетил несколько городов Болгарии. В Софии и Пловдиве его избрали почетным гражданином города. Он побывал у знаменитого памятника на Холме Освободителей («Памятник солдату Алёше»), установленного в Пловдиве, и у величественной скульптурной композиции на Шипкинском перевале. Встретился с кооператорами села Семеновец, с жителями Плевена, Варны, Стара-Загоры. Студенты третьего курса сельскохозяйственного техникума города Преслав в честь приезда Гагарина организовали «Неделю русского языка». Как и в Чехословакии, болгарское правительство захотело наградить космонавта, и он был удостоен почетного звания Героя Социалистического Труда с вручением высшего знака отличия – ордена Георгия Димитрова.

Помимо этого, 24 мая космонавт принял участие в праздновании Дня просвещения, культуры и славянской письменности (праздник «Кириллица»), которое сопровождалось массовыми танцами на центральной площади Софии. Интересно, что во время шествия колонны демонстрантов выпускали голубей. Эффектное зрелище навело присутствовавшего там корреспондента «Комсомольской правды» Павла Романовича Барашева на мысль запечатлеть первого космонавта с белым голубем. После демонстрации он подозвал нескольких болгарских пионеров с птицами, Гагарин взял одну из них в руки. Голубь, прижавшись к его груди, широко раскрыл свои крылья. Фотоснимок, сделанный Барашевым, в то время стал самым тиражируемым из всех изображений Гагарина.

После посещения Болгарии космонавт вернулся в Сочи, откуда 1 июня семья Гагариных вылетела в Оренбург, где провела неделю. Разумеется, Юрия Алексеевича были счастливы видеть в 1-м Чкаловском военном училище летчиков. Оттуда Гагарины вернулись в Москву. Там 8 июня космонавт выступил с приветствием на X пленуме ЦК ВЛКСМ, посвященном подготовке XXII съезда КПСС: получился целый доклад с рассказом о космических впечатлениях (хотя и без упоминания возникших проблем).

13 июня Юрий Гагарин приехал в Калугу – город теоретика Константина Эдуардовича Циолковского. Там он участвовал в закладке Музея космонавтики и произнес речь на митинге, посвященном этому незаурядному событию. Вероятно, после этого у него созрела идея организовать собственный музей в Звёздном городке: первым экспонатом стала фигура литейщика, подаренная коллективом чешского завода «ЧКД-Сталинград». 17 и 18 июня космонавт побывал в Гжатске и Клушине, навестил родственников, учителей и школьных друзей – понятно, что теперь частный визит превратился в непрерывные митинги.

Третий зарубежный визит Юрий Гагарин совершил в Финляндскую Республику. 30 июня 1961 года космонавт по приглашению общества «Финляндия – Советский Союз» поехал поездом на ежегодный летний праздник советско-финской дружбы в городе Кеми. По мере движения число пассажиров в вагоне, где ехал Гагарин, увеличивалось: все хотели его увидеть, поговорить, получить автограф. На вокзальной площади Хельсинки космонавта, как обычно, встречала необъятная возбужденная толпа с самодельными плакатами. Один из руководителей общества «Финляндия – Советский Союз» сказал по этому поводу: «Наш народ сдержанный, молчаливый, неохотно идет на встречи. Чтобы нас расшевелить, нужен… как бы это сказать?… эффект. Сильный эффект! Кажется, „эффект“ Гагарина всколыхнул многие сердца».

По дороге в Кеми космонавт побывал в Хяменлинне (родном городе композитора Яна Сибелиуса), Тампере (там проходила 1-я конференция РСДРП, на которой председательствовал Владимир Ильич Ленин, что не забыл подчеркнуть Гагарин в своей торжественной речи на торговой площади) и губернском центре Оулу.

Прослышав о том, что 2 июля на празднике будет сам первый космонавт, в Кеми съехались не только финны, но и граждане Норвегии и Швеции. На платформе Юрия Алексеевича встретили юноша и девушка в национальных костюмах. Хор исполнил песню «Завоеватели космоса». Потом несколько дюжих ребят подхватили Юрия Алексеевича на руки и пронесли через переполненную привокзальную площадь к трибуне. В честь космонавта были устроены выступления народных ансамблей и спортивные состязания. Делегации от разных организаций подносили подарки.

4 июля Гагарин самолетом вернулся в Хельсинки, где состоялась пресс-конференция. Западные журналисты засыпали Гагарина вопросами, на которые он мог отвечать только уклончиво. Николай Николаевич Денисов, представлявший «Комсомольскую правду», приводил в своей книге «Хорошо, хорошо, Гагарин!» (1963) такой пример:

«На пресс-конференцию собралось человек 50. Тут были люди и молодые, и пожилого возраста – представители различных финских газет и журналов. Среди них находились и корреспонденты иностранных агентств. Юрия Алексеевича любезно усадили за маленький столик, стоявший в углу, поставили перед ним чашечку кофе. Все задымили сигаретами, и после нескольких снимков, сделанных довольно-таки бесцеремонным фотокорреспондентом, одетым в черную, как на свадьбе или похоронах, визитку, первой „атаку“ начала представительница американского агентства „Ассошиэйтед пресс“ – дама крупного роста, с крашеными волосами и по-мужски размашистыми жестами. По-мужски от нее чуть-чуть попахивало и спиртным.

– Мистер Гагарин, – спросила она на ломаном русском языке, – какие марки вин и коньяков вы предпочитаете?

Столь неожиданный вопрос, несомненно, был поставлен для того, чтобы с первых же минут пресс-конференции увести ее от главной темы – о достижениях советской науки и техники – к мелочам из личной жизни космонавта, не имеющим существенного значения, но в какой-то степени „сенсационным“ для некоторых неприхотливых газет и таких же неприхотливых читателей. Мягко улыбнувшись, Юрий Алексеевич тактично пояснил американке, что у советских космонавтов, занятых своей весьма ответственной и сложной работой, для детального изучения винных марок, как это, может быть, делает кто-либо из присутствующих, просто-напросто не остается свободного времени. Ответ этот вызвал общий смех. Было видно, как многим понравилась непринужденность, с которой Гагарин дал понять тем журналистам, которые пришли в „Ваакуну“ для сбора „пикантных“ подробностей, что из этой затеи у них ничего не получится.

Однако кое-кто из друзей американской корреспондентки всё же пытался „сражаться“. Особенно активны были два журналиста, представлявшие правую печать. Тот, что постарше, говорил по-русски, а другой, помоложе, задавал вопросы на финском языке и всё время справлялся у своего соседа, правильно ли их переводят Гагарину. Чувствовалось по всему, что эти двое – слаженная, хорошо спевшаяся пара. Они старались вынудить Юрия Алексеевича к ответам на вопросы, касающиеся устройства наших космических кораблей и их оборудования, ракет-носителей и самой организации полетов в космос, настойчиво пытались получить сведения, до поры до времени не подлежащие разглашению. Тот из этих двух журналистов, что был постарше, затеял даже нечто вроде спора о сравнительных достоинствах и недостатках американских и советских ракет.