Можно удивляться, что правительство не предприняло в это время никаких мер, чтобы отвлечь внимание Крума от важнейших византийских позиций в Восточной Фракии, как Девельм и Месимврия, но современный и осведомленный источник разъясняет дело: «Был же Михаил ко всем милостив и снисходителен, только в государственных делах без царя в голове[446], во всем подчиняясь магистру Феоктисту и другим вельможам» [447]. Таким образом, с весной следующего 813 г. Крум начал спешно готовиться к походу на Фракию, как об этом доносили императору бежавшие из Болгарии христиане. Чтобы предупредить это движение, царь Михаил тоже выступил в поход и действительно побудил этим Крума вернуться обратно.

И перед осадой Месимврии, и по взятии города Крум не раз предлагал заключить мир, но в Константинополе неохотно шли на его предложения по причинам, о которых будет речь несколько ниже.

Напротив, весной 813 г. в столице шли обширные приготовления к войне, для чего набор был объявлен даже по малоазийским фемам, или военным округам, что вызвало, впрочем, большое раздражение, в особенности в Каппадокии и в Армениаке. В мае начался поход, но он, по-видимому, не имел определенной цели, т. к., по свидетельству Феофана, войско занималось грабежом и наносило фракийским городам и селениям большой вред. Но вот появился на театре военных действий и Крум и остановился в небольшом расстоянии от царского войска. Место расположения войск и состоявшейся 22 июня битвы называлось Версиникия и находилось неподалеку от Адрианополя [448], где раз уже сходились Константин V и Кардам.

Уже одно это обстоятельство показывает, как умело воспользовался болгарский хан своей победой и как смелы были его предприятия. Начальники византийских отрядов, патрикий и стратиг Анатолики Лев, которого ожидала царская власть после этой битвы, и патрикий и стратиг Македонии Иоанн Аплаки, горели желанием напасть на болгар, но у царя были свои советники. Что момент был весьма серьезный — это чувствовалось всеми, в особенности в столице. Патриарх совершал молебствия в церкви свв. Апостолов о победе над врагами, а в народе происходило брожение на все еще живой основе иконопочитания. С Михаилом для последних открылась широкая перспектива на возвращение утраченного в царствование Никифора положения, но за то отчаянное состояние военных дел возбудило энергию в партии иконоборцев. Для них с именем Константина Копронима соединялось представление о золотой поре военного и политического могущества Византии. Разломав вход в царские гробницы и открыв саркофаг своего героя, они обращались к нему с воплем: «Встань и помоги государству, оно погибает!» В народе распространилась молва, что Константин сел на коня и отправился воевать с болгарами. Против этого движения напрасно боролся епарх города, подвергая виновников наказанию.

Новые и неожиданные известия из-под Адрианополя ухудшили положение дел в столице. 22 июня Крум одержал над царем решительную победу, византийское войско обратилось в поспешное бегство, так мало оказав сопротивления, что Крум даже опасался — не военная ли это хитрость; но когда выяснился ход дела, захватил царский стан и военные снаряды и побил великое множество врагов. Побежденный и бежавший царь желал сложить власть, но его отговаривали августа Прокопия и ближайшие советники. Но ввиду сильного военного движения против него и очень определенно выступившей кандидатуры стратига Анатолики Льва Михаил должен был сложить с себя власть. Провозглашение Льва происходило 11 июля, а на следующий день патриарх венчал его царской короной. Михаил с супругой и детьми без всякой борьбы отказался от власти и постригся в монахи. Следует отметить, что сын его, царевич Никита, получивший в монашестве имя Игнатий, впоследствии был патриархом. Время было чрезвычайно опасное, потому что Крум, опьяненный победой, оставив под Адрианополем часть войска, поспешно шел на Константинополь, не встречая более во Фракии сопротивления. Едва новый царь принял необходимые меры к защите стен, через 6 дней после вступления его на царство столица была окружена болгарскими силами от Влахерн до Золотых ворот. Константинополь должен был испытать в это время немало тревожных дней; отголоски сильного впечатления остались в летописи.

Мы приведем здесь несколько строк из Феофана, которого незаменимые известия как раз и покидают нас на этом событии: «Этот новый Сеннахерим окружил город пешими и конными силами, хвалясь своей силой, совершал скверные и демонские жертвы на равнине у Золотых ворот и моря и желал вонзить свое копье в эти самые ворота. Видя неприступность городских стен и осведомившись о готовности царского войска, он не решился приступить к осаде и заговорил о мире, делая царю лестные предложения. Воспользовавшись этим, царь пытался устроить ему засаду, но по грехам нашим и по оплошности исполнителей, которые ранили Крума, а не нанесли ему смертельного удара, попытка не увенчалась успехом. Разгневанный этим злодей выслал конный отряд в квартал св. Маманта и предал сожжению тамошний дворец. Украшавшие же ипподром статуи медного льва, медведя и дракона с мраморными украшениями нагрузил на телеги и отправил в Болгарию, сам же осадил Адрианополь и взял его». Упомянутые здесь трофеи были употреблены впоследствии на украшение моста через Камчию преемником Крума Омортагом в 822 г.

Приведенное место Феофана, который бесспорно был хорошо осведомлен в событиях, но судил об них односторонне, дополняется другими писателями, так называемыми «продолжателями Феофана». Весьма вероятно, что у них в распоряжении были даже такие записи современников, которые были недоступны самому Феофану [449]. Между прочим, у Семеона Магистра находим следующие дополнения: «По обычаю своему Крум принес в жертву за Золотыми воротами людей и много животных. Обмочив ноги на морском берегу и вымывшись, он окропил войско и был от него приветствуем возглашениями, затем проходил среди своих жен, принимая от них поклонение и славословия. С городских стен на это смотрели толпы народа, и никто не посмел нарушить эту церемонию или пустить в него стрелу. И, исполнив все по желанию своему, окружил город валом. Через несколько дней, пограбив окрестные места, стал делать предложения насчет денежного выкупа и выдачи большого количества одежд и определенного числа отборных девиц. И царь Лев дал знать Круму: «Выйди на берег моря с немногими из своих без оружия, и мы прибудем к этому месту также без оружия на лодке, поговорим и исполним все по твоему желанию». Условившись так, ночью вывели трех вооруженных людей и скрыли их в усадьбе некоей Галлы за Влахернскими воротами и приказали им по условному знаку выйти из засады и убить Крума, когда он прибудет на свидание. На следующий день прибыл Крум на берег моря по условию с тремя спутниками: с логофетом своим и с Константином по прозванию Пацик, бежавшим в Болгарию за несколько лет перед тем, и с его сыном, рожденным от брака с сестрой Крума; все четверо, отделившись безоружные от войска, подошли к морю согласно условию, не подозревая засады. В то же время приближались из города те, которым было назначено вести с Крумом переговоры. Когда они вышли из лодки, Крум сошел с коня и сел на землю, а коня его, оседланного и взнузданного, держал сын Константина. И когда начались переговоры, один из прибывших из города Ексавул сделал условный знак, сняв рукой головной убор. Крум понял опасность и тотчас вскочил на коня, который был перед ним в готовности. Крум со спутниками направился к лагерю, а со стен кричали: «Крест победил». Скрытые заранее три воина преследовали Крума и выпустили на него свои стрелы, но он достиг своего лагеря, а его спутники захвачены были теми, что прибыли из города на лодке. Логофет был убит на месте, а Константин с сыном захвачены в плен живые» [450]. Это картинное описание, несомненно, происходившего у всех на виду события весьма характерно и для ознакомления с Крумом и обычаями болгар, и для нравов тогдашних византийских греков. Можно понять, как мало после того могло быть доверия у болгар в сношениях с христианской империей.