намерен скоро (этак через неделю) послать Вам стопку книг, которые говорят сами за себя; если окажется, что они благополучно минуют запрет, я вложу также несколько газет. Моя большая поэма под заглавием «Восстание Ислама» сейчас печатается. Кроме того, Вы получите «Мандевиль» Годвина – демоническое подобие Чайльд-Гарольда Первого – и еще две-три новые книги.

Надо ли говорить, что мы будем очень счастливы узнать, как Вы живете и что делаете – все еще влюблены – разлюбили – или влюбились снова. Право, если бы Вы знали, как много думают о Вас некоторые из Ваших английских друзей, я не уверен, что Вы стали бы так строго придерживаться старого правила: periturae parcere chartae380, пока Вы не склонны щадить тех, кого Ваш гений может увековечить…

Мы уже слышали о IV и последней песни381, но еще не видели ее.

Прощайте, дорогой лорд Байрон.

Искренне Ваш

П. Б. Шелли

Томасу Лаву Пикоку

Милан, 6 апреля 1818

Дорогой Пикок!

Вот мы и добрались до цели нашего путешествия – точнее, находимся в нескольких милях от нее, ибо думаем провести лето на берегу озера Комо. Путь наш был нелегок из-за холодов и не отмечен ничем интересным, пока мы не перевалили через Альпы, – кроме, разумеется, самих Альп; но едва мы прибыли в Италию, как красота местности и ясное небо сразу все изменили для меня, – вот что необходимо мне, чтобы жить, ибо в дымных городах, среди шумных толп и холодных туманов и дождей нашей родины мое существование едва ли можно назвать жизнью. – С каким восторгом я слушал в Сузе, как женщина, показавшая нам триумфальную арку Августа, говорила на ясном и полнозвучном языке Италии, хотя я лишь с трудом понимал ее после гнусавой и отрывистой какофонии французов! Руины великолепной арки в греческом стиле на зеленом лугу, испещренном фиалками и примулами, на фоне огромных гор, грациозная блондинка, несколько напоминающая Еву Фюзели382, – вот первое, что мы увидели в Италии.

Город очень приятен. – Вчера мы посетили оперный театр, выстроенный с большим великолепием. Сама опера была не из числа популярных, а певцы много хуже наших. Зато балет, или, вернее, род мелодраматической пантомимы с танцами, оказался лучшим зрелищем, какое мне довелось видеть. Здесь нет мисс Миллани383, но в остальном Милан, без сомнения, нас превосходит. Выразительный жест, законченность сцен, отлично выражающих содержание, простая, естественная манера держаться, отличающая всех актеров, даже детей, делали представление более впечатляющим, чем я мог ожидать. Это был «Отелло»384, и, странно сказать, он не оставил тяжелого впечатления.

Хотя я и пишу, но сейчас писать не расположен; более подробных, если не более занимательных, писем ждите примерно через неделю, когда я немного отдохну с дороги. Прошу сообщать нам все новости, как о наших детищах, оставленных в Англии на попечение нянек, так и о детях наших друзей. Сообщайте также о Коббете и о политике, – о Ханте, которому Мэри как раз сейчас пишет, и особенно о Ваших планах, о себе и Марианне. Обо мне и моих планах Вы скоро узнаете. Здоровье мое уже лучше – настроение тоже, у меня множество литературных замыслов, особенно один385, к которому жажду приступить, как только мы устроимся.

Я поручил Оллиеру послать Вам для правки несколько листов корректуры386.

Прощайте.

Неизменно преданный Вам

П. Б. Ш.

Р. S. Мэри и Клер шлют поклон.

Лорду Байрону

Милан, 13 апреля 1818

Дорогой лорд Байрон!

Я пишу прежде всего затем, чтобы справиться, получили ли Вы мое письмо из Лиона, и чтобы сообщить, что Ваша маленькая дочь прибыла сюда здоровая и веселая, а глаза ее синеют, как небо над нашей головой.

Мы с Мэри только что вернулись с озера Комо, где искали дом на лето. Если Вы не бывали в этих удивительных местах, мне кажется, они этого стоят. Не хотите ли летом провести несколько недель с нами? Мы ведем размеренную жизнь, как в Женеве, а местность, которую мы, кажется, выбрали, – Вилла Плиниана – уединенная; мы окружены величавыми ландшафтами, а у наших ног лежит озеро. Если бы Вы нас навестили – а я не знаю, где Вы могли бы найти более сердечный прием, – Вы увезли бы с собой маленькую Аллегру.

Мы с Мэри шлем Вам лучшие пожелания, а Клер просит меня спросить, получили ли Вы прядь волос Аллегры, которую она послала Вам зимой.

Искренне Ваш, дорогой лорд Байрон,

П. Б. Шелли

P. S. Я получил для Вас несколько книг в одном ящике с моими. Не переслать ли их в Венецию?

Томасу Лаву Пикоку

Милан, 20 апреля 1818

Дорогой Пикок!

Я не представлял себе, какая даль нас разделяет, – если мерить ее временем, за которое доходят письма. Только сейчас я получил Ваше от 2-го и не знаю, когда Вы получите мое, посланное отсюда несколько позже. Я огорчен тем, что Вы были вынуждены остаться в Марло, ибо общение составляет почти жизненную необходимость; особенно потому, что мы не увидим Вас нынешним летом в Италии. Но тут, как видно, ничего не поделаешь. Я часто переношусь мыслями в Марло. Проклятие нашей жизни состоит в том, что все познаваемое познается навсегда. Живешь в местности, которая до твоего приезда туда была для тебя так же безразлична, как любое другое место на земле; а когда приходится ее покинуть, это оказывается невозможным; она держит тебя воспоминаниями о событиях, которые, когда ты их переживал, не обещали быть вечными, и таким образом мстит тебе за неверность. Время идет, места меняются, иных друзей уже нет с нами, но то, что было, еще как бы существует, только оцепенелое и безжизненное. Вот извольте – написал Вам целый этюд для «Аббатства кошмаров».

После моего предыдущего письма мы побывали в Комо, в поисках жилья. Озеро превосходит красотою все виденное мною до сих пор, за исключением рощ земляничного дерева в Килларни, на островах. Озеро – длинное и узкое и кажется огромной рекой, вьющейся между гор и лесов. Из городка Комо мы отправились на паруснике в местность, называемую Тремезина, и повидали другую часть озера. Горы между Комо и этим селением, вернее, группой селений, поросли каштаном (съедобным каштаном, которым жители питаются в неурожайную пору); местами этот лес спускается к самому берегу озера, нависая над водой своими мощными ветвями. Но чаще на берегу растет лавр, мирт, дикие фиги и маслины; подымаясь из расселин скал, они осеняют устья пещер и края глубоких ущелий, где сверкают водопады. Растут