злобы, глупости и жестокосердия. Ли Хант был все время со мной; его нежная и трогательная заботливость, его дружелюбные упоминания о тебе помогли мне перенести ужас этого испытания.

Детей мне еще не отдали. Я повидался с Лонгдиллом, который советует действовать обдуманно и вместе с тем решительно. Мне кажется, он заинтересовался этим делом. Я сообщил ему, что должен жениться на тебе, и он сказал, что в таком случае отпадают все предлоги, чтобы не отдавать детей. Хант с большой деликатностью заметил, что это будет для тебя утешительной вестью. – Да, любовь моя, единственная моя надежда, это будет еще одним из бесчисленных благодеяний, которыми ты меня осыпала, но все же меньшим, чем величайший из этих даров – ты сама, – только благодаря тебе могу я вынести ужас воспоминаний о неслыханных злодеяниях, приведших к этой трагической смерти349.

Завтра мне предстоит узнать от Дессе350, придется ли мне отстаивать свои права на детей. – Меня по крайней мере утешает мысль, что если возникнет спор о детях, он закончится нашим официальным бракосочетанием; и что ты не только подарила мне целый мир истинного счастья, но даже и связанные с этим формальности принесут свою пользу.

По-видимому, несчастная женщина – самая невинная из всего этого семейства чудовищ – была выгнана из отцовского дома и доведена до проституции, пока не сошлась с грумом по фамилии Смит351, а когда он ее бросил, она покончила с собой. – Нет сомнения, что эта мерзкая гадина, ее сестра352, не добившись выгод от родства со мной, довела бедное создание до гибели, чтобы заполучить наследство старика – он находится при смерти. Во всяком случае, все указывает на то, что, хотя я потрясен ужасной гибелью человека, некогда столь мне близкого, мне едва ли есть в чем раскаиваться. Хукем, Лонгдилл, словом, все воздают мне должное, подтверждают, что я вел себя по отношению к ней честно и великодушно, и все в один голос винят омерзительных Вестбруков. Если они осмелятся передать дело в Канцлерский суд, на свет всплывут ужасы, которые покроют их позором.

Что Клер? Я не пишу ей, но тебе я могу сказать, как близко я принимаю к сердцу ее благополучие. Было бы излишне поручать ее твоим заботам. Передай ей мой нежный привет и успокаивай ее, как умеешь.

А успокаивать тебя мне нет надобности. – Я здоров, хотя несколько расстроен и утомлен; но теплое внимание Ханта поддерживает меня больше, чем я в состоянии выразить. А ты, любимая, самая лучшая, – ты ищи успокоения в собственном чистом сердце, в сознании того, как ты мне дорога и сколько для меня значишь, – сколько тебе, быть может, суждено сделать добра. Помни о моих бедных малютках – Ианте и Чарлзе. Какую нежную мать они в тебе найдут! – И милый Вильям353 тоже! Глаза мои полны слез. Завтра напишу еще. Напиши мне большое письмо и ответь Ханту.

П. Б. Шелли

Уильям Шелли (1816–1819) – старший сын Мэри и Перси Биши Шелли, рожденный вне о браке и назван в честь отца Мэри Уильяма Годвина. Многие критики отмечают странность: в романе Мэри Шелли младшего брата Виктора Уильяма убивают. Спустя короткое время после написания романа умер и сын Мэри Уильям. Причиной смерти стала инфекционная болезнь, предположительно, малярия.

Спустя шесть месяцев после смерти Уильяма Мэри родила второго сына, но похоронила мужа

Бежим же со мной, дорогое дитя,

Пусть ветер сорвался, над морем свистя,

Бежим, а не то нам придется расстаться,

С рабами закона нам нужно считаться.

(«Уильяму Шелли». Перси Биши Шелли. Перевод К. Бальмонта

Лорду Байрону

Лондон, 17 января 1817

Я пишу Вам, дорогой лорд Байрон, после того как испытал самые нежданные и тяжкие беды354, и сейчас подвергаюсь опасностям и преследованиям. Однако у меня есть для Вас и добрые вести. Клер благополучно родила прелестную девочку355. Мать и ребенок чувствуют себя хорошо; о ребенке Мэри говорит, что он великолепно сложен и с первого дня обнаруживает совершенно необычную живость и осмысленность. Впрочем все это, и больше, Вы узнаете из писем Клер.

Моя бывшая жена умерла. Это произошло при обстоятельствах столь ужасных, что я едва решаюсь о них думать. Сестра ее, о которой Вы от меня слышали, несомненно (если не в глазах закона, то на деле) убила ее ради отцовских денег. Поэтому событие, которое я считал для меня безразличным, после гораздо более тяжкого удара356, потрясло меня так, что я не знаю, как я это пережил. Сейчас ее сестра подала на меня в Канцлерский суд с целью отнять у меня моих несчастных детей, ставших мне теперь дороже, чем когда-либо; лишить меня наследства, бросить в тюрьму и выставить у позорного столба за то, что я революционер и атеист. Как видно, живя у меня, она похитила некоторые бумаги, подтверждающие эти обвинения. По мнению адвоката, она, несомненно, выиграет дело, хотя мне, быть может, удастся избегнуть полного разорения в денежном смысле. Итак, меня повлекут перед судилище деспотизма и изуверства и отнимут у меня детей, имущество, свободу и доброе имя за то, что я обличал их обман и бросил вызов их наглому могуществу. Но я не сдамся, хотя мне намекали, что можно купить победу ценой отречения. Я слишком горжусь тем, что избран их жертвой.

Вот неполный перечень моих бедствий (хотя осенью случилось нечто, потрясшее меня гораздо сильнее); я привел его не затем, чтобы Вам докучать или привлекать к ним Ваше внимание, но чтобы сказать, что «я написал бы Вам раньше, не будь я сражен несчастьями, превышающими всякую меру».

В прошлом месяце я неожиданно получил письмо от Вашего друга Ли Ханта, которого после этого навестил. Это отличный и весьма доброжелательный человек. Я мало встречал таких, каким он мне кажется. Он участливо выслушал повесть о преследовании, какому подвергает меня распутная и мстительная женщина357, и теперь помогает мне советом и собственным участием.

Вот все мои новости, дорогой лорд Байрон, кроме этого могу сообщить то, что для Вас уже не новость: что я часто говорю, а еще чаще думаю о Вас; и хотя я не виделся с Вами полгода, меня все еще гнетет собственная незначительность и бессилие, мешающее мне доказать, сколь мне дорого Ваше благополучие. Прощайте.

Преданный Вам П. Б. Шелли

[P. S.] Хант просит Вам кланяться.

Лорду Байрону

Олбион-хауз, Марло, Бэкингемшир,

23 апреля 1817

Дорогой лорд