О Елизавете Глинке скажу еще вот что. Сегодня слышала по радио, как уважаемый мною писатель обозначил ее деятельность строчкой Шекспира в переводе Маршака: «Праведность на службе у порока». Хочу возразить. Нет, не так. Эта святая женщина служила людям, не правителям. Наверняка наш писатель читал в детстве «Одиссею капитана Влада». Герой Саббатини, врач, был судим английским королевским судом за то, что оказал помощь повстанцу.

Но врач с древнейших времен обязан помогать всем, не глядя на то, совпадают ли его собственные политические взгляды со взглядами больного. И белым, и красным служил и доктор Живаго. И однажды на поле боя у двух убитых бойцов из противоположного стана обнаружил одинаковую иконку святого Георгия…

Если врач будет различать, кому ему можно помогать, а кому нет, он станет политиком, убийцей, перестанет быть врачом.

В разговоре о докторе Лизе упоминается «больница для бедных», которую-де нужно создать в России. Жутко это звучит, неприлично. Больница второго или третьего сорта? Больница, где нет оборудования? Где работают врачи низкой квалификации? Не должно быть больниц «для бедных». И доктор Лиза, уверена, первая бы выступила против такого понятия. Другое дело, что помощь нужно оказывать всем — и тем, у кого нет денег, и тем, кто оказался без медицинской страховки. Причем, помощь высококвалифицированную. А уж как это сделать — решать государству.

Кто-то из говоривших по радио о докторе Лизе напомнил, что она хоронила бездомных. Без нее их тела закутывали в кусок синтетики и зарывали. Мелькнуло сейчас в голове: уж не из лагерной ли практики пришло это зверство? Когда умерших зэков зарывали с дощечкой-номером на ноге? У многих умирающих бездомных была к доктору Лизе одна просьба — похоронить их по-человечески, в гробу. И она добивалась этого от чиновников, она хоронила одиноких бездомных людей — как людей. Она их хоронила… А сама доктор Лиза, Елизавета Петровна Глинка, что случилось с ней?

Ее тело приняли воды зимнего моря. Черное море стало ее могилой. А душа, дух? Дух вознесся к престолу Господа, если таковой существует. А душа… душа веет над просторами земли как легкий и теплый ветер, приносящий радость несчастным и утоляющий людскую боль. Вечная память тебе, Лиза!

Преступление и наказание. Нужно ли прощать?

Отмщенье, государь, отмщенье!..Будь справедлив и накажи убийцу!

Михаил Лермонтов

10.0616

Слушала вчера выступление Невзорова на «Эхе Москвы». Обсуждали предложение нового Министра образования заменить изучение в школе Толстого и Достоевского — Библией.

В ответ на эту дикость из уст Невзорова прозвучала другая, он стал зачитывать из Библии «предосудительные» куски, где говорилось об убийстве целых народов и своих же соплеменников, где на страницах лилась кровь и цари вершили зло. На взгляд Невзорова, аргументы против чтения в школе такого «безнравственного» произведения были убойные.

Но так ли это? Вернусь к этому вопросу в конце моей колонки, а сейчас обращусь к ее названию.

Дмитрий Бак и Павел Гусев

30-го сентября на канале КУЛЬТУРА разгорелась дискуссия: «Нужно ли прощать?» Разгорелась она в рамках программы Михаила Швыдкого «Культурная революция». Ее участники — Павел Гусев, издатель и главный редактор газеты «Московский комсомолец» и Дмитрий Бак, директор Литературного музея, — стояли на противоположных позициях.

Гусев отстаивал тезис, что прощать ничего нельзя. В доказательство приводил убийство молодого журналиста Дмитрия Холодова, чей портрет в его, редакторском, кабинете взывает к отмщению. Убийцы не названы, но их имена ему, Гусеву, известны, как же он может простить? И как он может простить расстрел без суда и следствия своего деда, комиссара Чапаевской дивизии, в 1937? Никогда он этого не простит!

Дмитрий Бак отвечал на это, что мщенье — это первоначальная биологическая реакция, кроме которой, есть реакция моральная. Что чувство мести нарушает психику и ведет к депрессии.

Психолог из публики, молодая женщина, убежденно парировала последнее утверждение, говоря, что к депрессии приводит как раз неосуществленная месть. Прощать нельзя — можно привести себя к суициду. Слушала я слушала — и окончательно запуталась в этой эквилибристике: и так депрессия, и эдак. Кто же все-таки прав?

Стала распутывать клубок. Я ведь тоже не могу простить убийц, оставшихся безнаказанными. А сколько таких нераскрытых громких убийств было в последнее время?!

Несравненная Галина Старовойтова, правдолюбец Юрий Щекочихин, мужественный жизнелюб Борис Немцов — это те, смерть которых от руки наемных убийц я воспринимаю как личную потерю…

А те, кто погиб в сталинщину? Недавно одна милая и умная дама сказала по радио, что «все родственники убитых в годы сталинского террора» не могут этого простить. Не так она сказала! У меня никто не погиб в годы сталинского террора, а я не могу простить этого преступления Сталину, его камарилье и всей тогдашней репрессивной государственной машине. И почему-то уверена, что не одна я такая.

Но вот незадача. Преступление было, убитые налицо, а преступники не найдены. Если найдены, то это мелкие пешки, стрелочники. Заказчики сидят на теплых местах и жуют рябчиков. Почему так получается? И ведь эта история длится уже не первое столетие.

Может быть, и вправду, как говорит герой романа Водолазкина, Сталин был России нужен? Народ ждал этого кровопийцу? Так ли?

Скажу, что думаю по этому поводу. Преступление должно быть названо, осуждено, преступник найден, его должны судить. Мне не нужно, чтобы его пытали, чтобы он получил огромный срок или был казнен. Мне важно, чтобы общество и я вместе с ним увидели — существует справедливый суд, есть воздаяние. Злодеи, где бы они ни были — пусть на троне, не должны избежать ответственности за свои злодейства.

Но это только первое приближение к вопросу. Как быть с прощением? Возможно ли прощение для тех, кто преступил закон, кто убил одного человека или тысячи и миллионы?

Иллюстрация Жаннет — Раскольников и старуха-процентщица. Тушь

И вот я вспоминаю Раскольникова. Его теорию силы. Те, кто наверху, владыки, убивают людей тысячами, миллионами. Они имеют на это право, так как, во-первых, наделены властью, на их стороне сила, а во-вторых, они презирают человеческие жизни, для них людишки — трава, «тварь дрожащая». Раскольников убил, чтобы проверить, кто он. Может ли он как те, правители-убийцы? Оказалось, нет, в нем еще есть человеческое, ему жаль Соню и Мармеладова, тех, кто копошится в самом низу и кого никому не жаль. Раскольников присединяется к ним.

И к ним присоединяется