Он посмотрел наверх, растерянно моргая. Увидел фигуры и лица в оконных проемах и дырах в каменной кладке. Все, кто остался в руинах, орали ругательства, швыряли любые снаряды, какие смогли найти. Некоторые из членов отряда, как он знал, были вооружены новенькими арбалетами из арсенала Стратега. Эгар увидел, как дракон перестал яростно терзать когтями труп, наклонил башку и повернулся навстречу внезапному каменному ливню, подняв одну переднюю лапу – жест, которым он защищал глаза, был до странности человеческим.

Драконья Погибель узрел свой шанс. И ухватился за него.

– Арчет! – проревел он через разделявшее их расстояние. – Убирайся оттуда!

Полукровка вздрогнула и посмотрела на маджака. Схватила Шента за плечо, указала направление. Рванулась со всех ног.

К нему.

– Н-н-н-н… – Крик застрял у него в глотке. Он увидел, как дракон стремительно развернулся всем телом.

Оскалил клыки ухмыляясь.

Дождь из камней был забыт, проигнорирован, оставлен на потом. Возможно, тварь уловила движение, когда Арчет и гвардеец побежали, – или просто услышала крик Эгара. Не исключено, что внутри этого гигантского шипастого черепа ярость угасла ровно настолько, чтобы позволить холодному рептильному разуму, который обычно всем управлял, снова встать у штурвала и вспомнить, что происходит.

А может, и нет. Эгару не суждено было это узнать.

Он знал, что Арчет и Шент превратятся в тлеющие куски мяса – умрут еще до того, как упадут. Он собрал свое отчаяние, боль, терзавшую все тело, втиснул в горло и легкие, запрокинул голову и закричал:

– Драконья Погибель!

Должно быть, дракон отвлекся. Он плюнул и промахнулся. Яд расплескался по стене в нескольких ярдах слева от того места, где только что были ноги Арчет. Ударной волной зацепило Шента, он споткнулся и с воплем упал. Арчет, почти достигнув того места, где теперь стоял Эгар, резко развернулась. Челюсти дракона захлопнулись с глухим звуком, эхом отразившимся от руин. Он дернул башкой назад, запрокинув морду совсем как внезапно сбитый с толку гигантский пес. Арчет кинулась обратно – туда, где лежал и кричал Шент. Дракон прыгнул вперед – движение было исполнено ужасной, змеиной грации – и приземлился на четвереньках, нависая над Арчет, которая пыталась поднять на ноги бьющегося в конвульсиях Канана Шента. Гигантская голова наклонилась, словно у птицы, как будто пытаясь получше рассмотреть две крошечные фигурки, которые она собиралась уничтожить. Затем опустилась ниже, широко раскрыв челюсти.

Эгар врезался сбоку, рассек сухожилие передней конечности одним ударом копья-посоха. Кровь рептилии хлынула дождем, и дракон издал пронзительный вопль. Раненая конечность поджалась к брюху. Драконья Погибель ринулся под опустившуюся голову. Отыскал горло.

– Умри, тварь!

Он ударил снизу вверх, левой рукой, крича от боли в искалеченной кисти. Рассек мягкую чешую, воткнул клинок в глотку, прорезал длинную рваную рану. Яд из трубок и камер внутри пролился вниз, смешался с кровью дракона, забрызгал Эгара. Он быстро развернул копье – до того, как почувствовал, что эта хрень разъедает его плоть, до того, как смог закричать. Что было сил ударил снизу вверх, теперь здоровой рукой, и боли нет, никакой гребаной боли, Драконья Погибель, это вовсе не боль…

– Ты! Сдохни!

Вырвал остатки драконьего горла.

Почувствовал, как все обрушилось на него, почувствовал обжигающую боль.

Почувствовал, как его бросило на колени, как прервалось дыхание, и его как будто вышвырнуло из собственного тела.

Кажется, из ревущей тьмы донесся слабый голос отца.

И – уже падая лицом вперед – увидел сквозь густеющий туман перед глазами, как навстречу несется щебень.

Но удара так и не ощутил.

Слухи текли по трущобным улицам Трелейна, как сточные воды по канавам, и содержимое их было смешанным, пестрым, но преобладало все-таки дерьмо. Фантазии горожан, подстегнутые напряжением военного времени, вышли за рамки здравого смысла. Собранные факты искажались до неузнаваемости каждым языком, который передавал их дальше, а там, где не хватало правды, рассказчики не скупились на вымысел. Простое повествование обрело величие мифа быстрей, чем темнеет небо в начале сильного шторма. К наступлению ночи таверны заполнялись легендами в процессе сочинения и их авторами, любителями выпить. Зачарованные слушатели ловили каждое витиеватое слово.

Итак, услышьте, как объявленный вне закона ренегат, имперский холуй и с недавних пор проклятый адепт черной магии Рингил – коего никто больше не должен звать Эскиатом, дабы не запятнать это издавна чтимое родовое имя, – был наконец-то низвергнут, побежден и убит в битве на море доверенными каперскими капитанами-магами из внутреннего круга, призвавшими давно утраченные силы Исчезающего народа. Болотное братство, недавно достигшее патриотического соглашения с городскими старейшинами в Канцелярии, предложило колдовские силы, которыми владеют только их сородичи, отдать в распоряжение Лиги, дабы послужить ее интересам. Вмешалась клика, поклявшаяся защищать Прекрасный Град в трудную минуту: наняла нужных людей и посвятила в свои тайны, дала им корабли и отправила вести магический бой с ренегатом и его имперскими кораблями, посягнувшими на воды Трелейна. И, возможно, Прекрасный Град в трудную минуту призвал не только олдрейнскую магию, но и самих Исчезающих во плоти – ибо двенд видели, славные господа и дамы, видели не раз на протяжении последних недель, как они бродили по ночным улицам города, сияющие, гибкие и мрачные. Спросите любого – это хорошо известно.

И вот, по всему северному побережью Джерджиса в ночь сражения с имперцами ударили молнии из штормовых туч, пришедших с запада, пробудив яркое белое пламя в сердце каждого олдрейнского каменного круга на возвышенностях и утесах, и на священной почве внутри этих кругов появились странные тени. На мысе Мельхиар, за болотом, молния ударила прямо в камень, именуемый Вдовой-в-Дозоре, и расколола его напополам сверху донизу. И когда прибой бился о скалы внизу, посреди грохота и вспышек света, кое-кто видел, если верить их словам, как резвятся среди буйных волн мерроигай, словно девы-купальщицы, и морские водоросли облепляют их пышные и красивые обнаженные груди, запутавшись в длинных струящихся волосах, и…

Благодарю вас, любезный сэр, от души благодарю. У меня и впрямь пересохло в горле от этого рассказа.