– Ага. В самом деле. – Он посмотрел на камеру в руках у Кесси. – Ты что-нибудь сняла?

– Конечно. Поймала момент. Слушай, если не что-то срочное, то попридержи это до завтра, ладно? Сегодня у нас грандиозное событие: Ди уходит домой пораньше.

– Отличная идея. Дина, звонил Финн. Он просил передать, что у него встреча и он поедет прямо домой. Будет там примерно в четыре.

– Что ж, это кстати. Может быть, я его обгоню.

– Нет, если не будете стоять спокойно, – пробормотала портниха.

Но еще не было и половины четвертого, когда Дина впрыгнула в туфли и схватила сумку.

– Кесси, ты не позвонишь Тиму?

– Уже позвонила. Он должен ждать внизу.

– Спасибо. – Она остановилась у стола, чувствуя стыд из-за своих недавних подозрений. – Извини меня, Кесси. Ну, что я не разрешила тебе снимать.

– Не волнуйся из-за этого. – Кесси точным движением вскрыла одно из писем дневной почты, которая стопочкой лежала у нее на столе. – Я понимаю, что мешала тебе. – Она хихикнула. – Но в такой ситуации мне даже нравится мешаться и путаться под ногами. Увидимся завтра.

– Хорошо. Не задерживайся долго.

Успокоившись, Дина направилась к лифту. Нажимая на кнопку «Вниз», бросила взгляд на часы. Если повезет, то она сможет удивить Финна тем, что приедет первой. Будет несложно, знала Дина, уговорить его приготовить какого-нибудь посиневшего цыпленка и спагетти. Ей хотелось чего-нибудь остренького, чтобы отметить свое возвращение в рабочую упряжку.

Дома она сможет разгрести целую гору бумаг и сделать несколько звонков. Потом, если запланировать перерыв, она могла бы придумать что-нибудь этакое необычное, чтобы окончательно свести Финна с ума.

А потом у них будет поздний ужин. Очень поздний, решила она и выпорхнула из лифта.

Может быть, она успеет завернуть в подарочную бумагу купленные в последнюю минуту рождественские подарки или убедит Финна испечь печенье. Она могла бы обсудить с ним несколько новых идей для будущих шоу.

Ослепленная ярким солнечным светом, Дина тотчас же достала темные очки. Надев их, забралась на заднее сиденье ожидавшего лимузина.

– Привет, Тим. – Дина закрыла глаза и потянулась. В машине было так замечательно тепло!

– Привет, мисс Рейнольдс.

– Оказывается, сегодня чудесный день. – Чисто механически она протянула руку за бутылкой охлажденного сока, которая всегда ждала ее в машине. Дина бездумно смотрела на спину своего шофера. Хотя в салоне было очень тепло, он закутался в пальто, низко надвинул шляпу.

– Конечно, чудесный.

Отхлебнув сока, Дина открыла сумку. Она отложила в сторону папку, аккуратно озаглавленную «Свадебные планы», и достала приготовленную Кесси дневную корреспонденцию. Она всегда считала, что дорога на работу и домой тоже является частью рабочего дня. А сейчас тем более – ей надо было наверстать время, потраченное на примерку, и то, что она рано уходила домой.

Но на третьем письме слова начали сливаться. Непонятно, как можно было так устать всего лишь к середине дня. Дина раздраженно просунула пальцы под стекла очков, чтобы протереть глаза. Но те слипались все сильнее, словно веки были намазаны клеем. Вдруг у Дины закружилась голова, к горлу подступила тошнота, а рука тяжело упала на сиденье.

Такая усталость, подумала она. И как же жарко! Неловким замедленным движением она попыталась сбросить пальто. Бумаги рассыпались по полу, но собрать их она уже не могла. Тошнота становилась все сильнее И сильнее.

– Тим, – Дина наклонилась вперед, опираясь рукой о спинку его сиденья. Он не ответил, но это слово прозвучало как-то глухо и отдаленно от ее собственных ушей. Пока она старалась привлечь внимание шофера, полупустая бутылка сока выскользнула из оцепеневших пальцев.

– Что-то случилось, – пыталась сказать Дина, беспомощно сползая на плюшевый коврик на полу машины. – Случилось что-то ужасное.

Но он не отвечал. Дине показалось, что она падает сквозь пол лимузина в темную, бездонную яму.

Дине снилось, что она плывет вверх сквозь красноватые облака, медленно и вяло вытаскивая себя на поверхность, где сквозь мглу тлеет слабый белый огонек. Она пробивалась наверх и стонала, но не от боли, а от подступавшей к горлу едкой тошноты.

На всякий случай она не открывала глаз и глубоко, старательно дышала, надеясь, что тошнота вот-вот пройдет. Ее кожа покрылась каплями холодного клейкого пота, так что тонкая шелковая блуза неприятно прилипла к рукам и спине.

Когда самое худшее осталось позади, она осторожно открыла глаза.

Она была в машине, вспомнила Дина. Тим вез ее домой, и по дороге ей стало плохо. Но сейчас она была не дома. В больнице? – вяло подумала она, осторожно осматриваясь вокруг. Комната была слабо освещена изящными светильниками в форме фиалок, которые свисали со стен. Под белым потолком тихо работал вентилятор, наполняя воздух шелестом лопастей. На глянцевитом бюро из красного дерева стояла целая коллекция хорошеньких разноцветных бутылочек и горшочков. Миниатюрная голубая елочка, украшенная белыми колокольчиками, напоминала о приближавшемся празднике.

Это больница? – опять удивилась Дина. С трудом координируя движения, она постаралась сесть. Голова вновь отвратительно закружилась, и кулак тошноты опять ударил в живот. В глазах двоилось. Она попыталась поднести руку к лицу, но та тяжело упала вниз. Целое мгновение Дина только лежала, не шевелясь, и опять сражалась с тошнотой. Потом увидела, что комната была похожа на коробку, закрытую коробку без окон, как гроб.

И тут, несмотря на шок. Дина ощутила острую панику. Она откатилась назад, закричала. Неловкими движениями, как пьяная, выбралась из постели, шатаясь, прижалась к стене и провела пальцами по нежным обоям с цветочным рисунком, словно пытаясь отыскать выход. Ловушка. Она резко обернулась, глядя вокруг расширившимися глазами. Она в ловушке.

…И увидела то, что висело на стене над кроватью. Этого было достаточно, чтобы начинавшаяся истерика прекратилась. Сверху вниз ей радостно улыбалась огромная фотография. Несколько мгновений Дина ошеломленно смотрела на Дину. Медленно, слыша, как громко стучит ее сердце, она оглядела комнату.

Нет, здесь не было ни дверей, ни окон, только цветы, целые гирлянды цветов от стены к стене. Но зато в комнате были и другие фотографии. Дюжины ее изображений украшали стены. Любительские снимки, обложки журналов, фотографии из газет висели щека к щеке на изысканных обоях.

– О Боже, Боже мой! – Она услышала скулящие панические нотки в своем голосе и больно прикусила губу. Оторвав взгляд от своих фотографий, остекленевшими от потрясения глазами Дина посмотрела на сервировочный столик, покрытый снежно-белой, твердо накрахмаленной скатертью. Такой же крахмально-белой была и маленькая салфеточка под серебряным подсвечником, на котором высились блестящие тонкие белые восковые свечи. Здесь лежали дюжины маленьких сокровищ. Сережка, которую она потеряла еще много месяцев назад, губная помада, шелковый платок, когда-то подаренный ей Саймоном на Рождество, перчатка из мягкой красной кожи из той пары, которая исчезла прошлой зимой.