Зиддари взял меня за подбородок и указал на мою статую.

— Вы рождены, чтобы стать одним из нас. Я верю, вы знаете, что это правда.

— Мы стары и ограниченны. Ваша юность радует нас, — произнесла Нотоль, улыбаясь и гладя мои волосы. — Когда вы проживете первую тысячу лет, вы поймете.

— Нам радостно учить вас, — добавил Парвен, кладя руку мне на плечо.

— Я должен решить сейчас?

— Через пять дней вы достигнете совершеннолетия, — ответила Нотоль. — В первый час этого дня вы станете помазанным Наследником Д'Арната. Если вы решитесь стать одним из нас, мы должны подготовить вас за час между полуночью и помазанием. Другой возможности у вас не будет. Это решение станет окончательным.

— Я понял.

— А теперь мы вернем вас в ваши покои и дадим вам поспать. Когда вы проснетесь, этот вкус вашего будущего окажется лишь воспоминанием, и все будет как прежде. Вглядитесь внимательнее в лик мира и решите, сравнится ли что-либо с открывшимися перед вами возможностями. Они сняли маску, и Зиддари отвел меня обратно в мои покои и посадил в кресло. Мы приказали подать еду. Я был голоден, но слепота наполняла желудок свинцовой тяжестью.

— У вас сейчас лицо Дарзида? — спросил я Зиддари, пока мы ели.

— Да.

— Зачем вы жили в другом мире? Зачем служили людям… обычным солдатом, если вы — лорд Зев'На?

Он рассмеялся.

— Это долгая история, и за следующие сотни лет я расскажу вам ее полностью. Вкратце: один из нас прошел вслед за дар'нети Дж'Эттанном по Мосту, чтобы защитить наши интересы. Я слишком поздно обнаружил, что за долгие годы человеческий мир извращает и спутывает память тех, кто был рожден в этом мире. Я пострадал от этого унижения так же, как Дж'Эттанн и его дар'нети. Даже во многом сильнее. Жалкий, презренный мирок — эта ваша родина. Что же касается того, почему это задание было возложено на меня, а не на Нотоль или Парвена… скажем так, мне не повезло со жребием.

Больше ненависти, чем веселья прозвучало в смехе Зиддари.

Я пожалел, что задал ему вопрос. Мне хотелось, чтобы он ушел. Мне нужно было о многом подумать. Пять дней на то, чтобы решить, хочу ли я жить вечно и обладать всей силой, какой только пожелаю, или же прожить жизнь, отпущенную человеку, рискуя погибнуть рано, как папа, которому было всего тридцать семь, когда его убил принц Д'Натель. И чем я смогу заполнить пустоту внутри себя — «плясками фей» дар'нети? Я даже не знал, с чего начать. Меня тошнило от мысли, что я последую путем труса Д'Арната или убийцы Д'Нателя. Или я стану забирать силу, как зиды, выдавливая жизнь из камней, крыс или рабов. Не мог же я пройти весь этот путь ради подобного. Нет, выбирать, на самом деле, было не из чего.

Но если мне придется через пять дней отказаться от самого себя — я был не настолько глуп, чтобы полагать, будто речь и впрямь идет лишь о «мелочах из моего прошлого», — я не хотел делать этого, не получив ответа на все вопросы. Так что я сказал Дарзиду, что больше не голоден, только устал.

— Тогда я покидаю вас. Спокойных снов, мой юный принц.

Он положил руку мне на голову, и мои веки внезапно налились свинцовой тяжестью. Когда он встал и пересек комнату, я свернулся в кресле, пытаясь унять дрожь. Я так замерз… Должно быть, уже ночь. Я сопротивлялся его сонным чарам, поскольку знал, что, когда я проснусь, у меня не останется сил сделать то, что я хотел, только мои собственные слабые способности.

Медленно я позволил своему сознанию красться по дому и коснулся раба по имени Бен'Сидх. Он ничего не знал о странных предметах, оставленных в покоях молодого господина. Другой раб — Мар'Деви — тот, кто мыл меня, терзался стыдом, не от самой работы, а оттого, что чувствовал, как опускается все ниже и ниже. Он верил, что должен принимать свою участь с большей благодарностью, когда со многими его братьями и сестрами обходятся куда более жестоко. Он не знал ничего ни о камнях, ни о дереве, ни о звездах Лейрана. Одного за другим я проверял каждого раба, жившего в моем доме. Никто из них не заботился о моей раненой руке, никто не знал о таинственных подарках, оставленных для меня.

Крепостные были так тупы и вялы, что я мог бы и не проверять их, но я наслаждался собственными возможностями. Подслушивать мысли было теперь так легко. Мой разум перепрыгивал от одного к другому. Удивительно, что крепостные родственны людям, которых я касался в другом мире. Я раскрывал их и ничего не находил — ни души, ни ума, ни стремления к чему-нибудь лучшему, — пока не коснулся той, которая пряталась в тени под лестницей, потрясенная и напуганная тем, что увидела меня слепым, — и приведенным сюда презираемым ею человеком.

Она попыталась закрыть от меня сознание. Слишком поздно.

Я сам попытался отгородить собственный разум от лордов. И тоже не успел. Я с трудом бодрствовал, не говоря уже об осторожности.

— Сейри!

Я вскочил на ноги.

Я тщетно пытался добраться до нее, врезавшись в стол, а затем в кровать, пытаясь представить себе свою комнату, чтобы не убиться в этих попытках найти Сейри, — сказать, что я знаю о ее действиях, задать ей все те вопросы, которые дробились во мне, словно ярмарочные фейерверки. Но пока я барахтался в темноте, на меня обрушились лорды.

Женщина! Он обнаружил женщину в Зев'На! Как это…

… возможно? Немыслимо! Опасно!

Осторожнее, юный принц. Она служит главе обманщиков. Мы пришлем воинов, чтобы защитить вас.

Зиддари, возвращайся к мальчику! Тигрица готова к прыжку. Какая опасность для нашего юного друга… для наших планов…

С этими их воплями и толкотней у меня в голове я повис на столбике кровати, дрожа от попыток преодолеть сонливость и разделить мысли на те, которые будут доступны лордам, и те, которые нужно сохранить в тайне.

— Сейри! Беги! Они знают, что ты здесь. — Я не мог объяснить, почему у меня вырвались эти слова. — Скорее… к конюшням… прячься там…

Но она не побежала. Я почувствовал, как ее руки обняли меня, как ее мокрая щека прижалась к моему лицу.

— Я не променяла бы этот миг и на тысячу лет безопасности.

Она провела пальцами по моему лицу.

— Держись, Герик. Загляни в глубину. Ты силен, красив, добр и знаешь, что на самом деле важно. Ты не тот, кем себя считаешь. Не позволяй им переубедить тебя.

По лестнице загрохотали сапоги.

— Прости, — сказал я ей. — Я должен…

— Делай то, что должен.

Я взял ее руку и так бережно, как только мог, выкрутил за спину. Потом я позволил волне гнева смыть все прочее, что оставалось у меня в голове. Я должен ее защитить. И единственным способом было сдать ее лордам. Все остальное оказалось бы куда опаснее для нас обоих.

— Юный принц!