— Я поймал ее. Она подкрадывалась ко мне. Я перед сном упражнялся в чтении мыслей и нашел ее.

— Госпожа Сериана, — промурлыкал Зиддари.

То есть, конечно, Дарзид. Я чувствовал это по его голосу. Она не знала, что Дарзид — один из Троих. Он никогда не приходил в мой дом как Зиддари, не позволял рабам и крепостным видеть свой истинный облик.

— Какая приятная неожиданность — видеть вас снова. Однако что-то вы совсем опустились. Я и не думал, что у вас есть хоть что-то общее с крепостными. Они едва ли способны на интеллектуальные усилия, к которым вы так привыкли.

Она ничего не ответила.

— Что вы собирались здесь устроить, сударыня? Выкрасть спящего мальчика? Уверить его в том, что вы заботливая мать? Убедить его отказаться от своей судьбы? Как могущественна месть, вы не находите, мой юный принц? Настолько, что может побудить женщину разрушить будущее собственного сына лишь из-за того, что тот поклялся уничтожить владения ее покойного любовника. Отвратительно, просто отвратительно.

— Лишь одного человека в этой комнате я бы уничтожила, но это отнюдь не Герик. Я видела, что вы пытаетесь сделать с ним…

Я думал, я знаю, что такое гнев. Но перед яростью моей матери меркла даже мощь лордов.

Дарзид, конечно же, этого не слышал, и я начал догадываться, отчего они так сильно ее ненавидели. Они не могли ее понять.

— Вы недооцениваете юношу, сударыня. Мы не делали ничего, лишь позволили ему развить свою истинную природу. Он знает и принимает это. А теперь юному принцу надо поспать. У вас еще будет много времени, чтобы объясниться… как вы попали сюда и кто здесь является вашим сообщником.

Иногда лорды и впрямь считают меня глупцом. Они еще узнают.

— Запомните, она моя, — сказал я, нашарив кровать и растягиваясь на ней. — Я дал клятву и не позволю отнять ее у меня. Возможно, несмотря ни на что, у меня будет возможность для личной мести.

Дарзид рассмеялся.

— Конечно же! Удача снова улыбнулась вам, мой принц. Вы воистину получаете все, чего желаете.

Я проспал целый день. Когда проснулся, лорды уже ждали меня, давящие, тревожные… я тоже был встревожен и почувствовал себя лучше, лишь увидев тусклое серое пятно — факел, горевший по ночам на моем балконе. Если постараться, можно было разглядеть смутные очертания дверных проемов и столов в кромешной темноте.

Как вы себя чувствуете этим вечером? — спросил Зиддари.

— Голодным, — ответил я ему. Они немного расслабились.

Рабы принесут вам все необходимое.

Нотоль была повсюду: внутри меня и вокруг меня.

— Я уже позвал их. Но этого недостаточно. Я изголодался по другим вещам, не по еде. Я приду к вам снова сегодня?

Нет, мой юный друг, — сказала она, успокоенная. — Через четыре дня вы получите все, что пожелаете. Только если ваша жажда станет невыносима, я соглашусь позвать вас снова до вашего помазания. А пока вам следует возобновить другие ваши занятия.

— Что вы сделали с Сейри? — как бы ненароком поинтересовался я.

Госпожа цела и невредима. Мы задали ей несколько вопросов, но она мало на что ответила. Предатель привел ее в Зев'На, но он уже мертв. Они собирались уничтожить вас, юный принц, украсть ваше будущее… вашу силу… ограничить вас пресмыканием дар'нети… уморить голодом… но их жалкий заговор давно провалился.

— Хорошо.

Отдыхайте спокойно. Выбирайте свое будущее, не беспокоясь о том, что враги помешают вам. Хотите ли вы сами допросить женщину?

Последний вопрос задал Зиддари.

— Нет. Меня не интересует ложь. Она сбивает меня с толку.

Да. Это то, что они и хотели услышать.

Тогда мы оставим вас вашим делам.

Итак, мне предстояло выбрать, чего же я хочу. Раньше решение казалось простым, но теперь Сейри все спутала. Мои мысли бегали по кругу, и я не мог понять, чему я верю, почему я поступал так, как поступал, и что я теперь собираюсь делать со всем этим.

Я вскочил и обшарил комнату, собирая «подарки» Сейри. Выйдя на балкон, я сжег карту лейранских созвездий и далеко, как только мог, зашвырнул камень, кусок деревяшки и фруктовую косточку. Я нащупал зеркало, радуясь, что вижу, не настолько хорошо, чтобы узнать, как выглядят сейчас мои глаза. Полностью черные, предполагал я. Даже отраженный свет заставлял меня морщиться от боли. Я оторвал дощечку от металла и сжег ее. Потом расплавил железо до бесформенного комка и выбросил его тоже. Схватив плащ, я на ощупь спустился вниз по ступеням.

В доме повсюду была охрана. Я сказал им, что собираюсь прокатиться по пустыне, и пригрозил вырвать им глаза, если они попробуют остановить меня или даже мысленно следить за мной. Ненадолго задержавшись в кухне, я направился в конюшню. Собравшись с теми небольшими силами, что у меня еще оставались, я потратил их на то, чтобы отыскать знакомые ориентиры. Я погасил светильник в конюшне, добрался до стойла Огнедышащего, умудрившись не сломать при этом шею, сел и принялся ждать. Огнедышащий шарахался от меня, пока я немного с ним не поговорил. Но пришел я сюда не ради него.

— Тут ужасно темно.

— Оставь, как есть. Сегодня так будет лучше.

— Как скажешь.

— Я принес тебе немного еды, там, в свертке за воротами. Прости, но питья нет.

— Я ж говорил, что непривередливый.

Я слышал, как он порылся в мешке, а потом сел на солому.

— Тебя что-то беспокоит, — сказал он, продолжая жевать.

— Что, начал читать не только лошадиные мысли, но и человеческие?

— Ничего особенного. Сидишь тут в темноте. Забыл за что-нибудь на меня наорать. Принес еды прежде, чем я начал клянчить. Сразу видно, мысли вразброд.

— Мне нужно было поговорить, и я устал разговаривать сам с собой. Доказываю себе одно, и это звучит правильно и разумно. Потом начинаю доказывать другое, прямо противоположное, и это звучит точно так же.

— Понял. По-моему, ты думаешь слишком много.

— Это насчет того, что я тебе уже рассказывал. Про камень и все такое, что появилось у меня в доме.

— Нашел еще что-то?

— Да. И того, кто это делал.

Тишина тянулась слишком долго. Я даже подумал, что он заснул.

— Адово пекло, — выдавил он, наконец. — И кто же?

— Моя мать.

Снова молчание, а потом — совершенно неожиданный вопрос:

— С ней все в порядке?

— Нет. Совсем нет.

Из темноты на меня навалилось тело, опрокинуло на пол и заломило обе руки за спину, заставив меня отплевываться от соломы. Его локоть сдавил мою шею.

— Проклятье, ты же не убил ее? Если ты ее убил, считай, ты уже покойник. Плевать я хотел на то, чей ты друг или какой ты великий колдун, но шею я тебе сломаю. Будь уверен, я это сделаю.