– Это ты? Богослов?! Ты что тут делаешь? Тебя что, тоже сюда по этапу?!

Иоиль сидел на нарах, раскинув свой большой плащ, и держал в руках миску. Обычную железную миску! Павел не видел его лица в полумраке, но он чувствовал: богослов смотрит на него!

– Ты хотел, есть… возьми… – Павел ощутил, как ему разжали ладонь и в нее вложили кусок чего-то мягкого и теплого!

Клюфт поднес руку к губам. Запах… такой прекрасный запах… это был хлеб! Причем не какая-та там овсяная «черняшка», а отличный пшеничный хлеб! Павел засунул мякиш в рот и стал яростно жевать! Он давился и глотал большие куски. Но они, они… не исчезали. Он жевал, а хлеба было все больше! Как здорово!

Павел мычал, как ребенок и махал руками! Он попытался что-то спросить у богослова, но не смог! Хлеб, заполнивший полость рта, не давал произнести и слова. Богослов терпеливо ждал, когда Клюфт насытится. Наконец Павел сумел прожевать кусок. Как ему показалось, он был величиной с буханку. От этого перемалывания пищи даже свело челюсти. Клюфт тяжело дышал. Он подозрительно спросил:

– Откуда хлеб? И белый? А? Опять твои проделки? Опять меня подставить хочешь. Как с библией… Иоиль? Ты кто? А? Я уже боюсь встреч с тобой! Боюсь! Это больше похоже на сумасшествие! Я схожу с ума!

Иоиль тяжело вздохнул:

– Сходишь с ума, боишься, а хлеб берешь из моих рук, значит, не так сильно боишься. Значит, ты слаб и не управляешь своим телом еще. Не можешь себе отказать.

– Ты о чем? Кто ж от хлеба откажется?

– Да, да, конечно, у вас с этим все просто.

– Иоиль? Ты о чем? Ты опять за свои проповеди? Хотя. Хотя, честно говоря, я даже рад. Рад! Я даже, не поверишь, соскучился по тебе. По твоим умностям! По твоим таким правильным словам, как ты считаешь. А я вот пытаюсь опровергнуть! И я сейчас вот тебе задам наконец-то вопрос, на который ты вряд ли ответишь!

– Нет вопросов, на которые бы не ответил Бог. А я говорю лишь его словами, ведь я богослов!

– Ну-ну! Бог, говоришь, ну вот и пришло время спросить у Бога, а что он может?

– Бог может все!

– Да это я знаю! Это красивые слова! А на деле! Вот на деле! На моем деле?! А? Когда слова должны подтвердиться действием?! А? Нет? Или опять, какую умную отговорку найдешь? А? Вот теперь? Вот ты? Вот я! Мы сидим тут и ждем, когда придут и нас расстреляют! Просто пустят пулю в лоб! Как баранам! Что, мы так и должны сидеть и ждать своей смерти? А кому она будет нужна, эта смерть? Богу? Зачем Богу смерть? А? Если ему нужна смерть, это странно! Смерть нужна дьяволу! А Богу? Богу, зачем смерть, тем более невинных! Он что ж, не видит, что тут гибнут невинные? Почему же Бог нас не спасет? А?

– Богу смерть не нужна, а то, что это испытание, так это правда. Бог посылает испытание. И все. И не все люди, к сожалению, его проходят! – Иоиль сказал это ласково, почти пропел.

– Опять?! Я так и знал! Но это все пока слова! Красивые слова! А если я не хочу умирать! Если я не хочу! Почему я должен умереть? А? Что я сделал Богу такого, за что он меня посылает насмерть?

– Бог не посылает тебя на смерть! Тебя посылают на смерть другие люди, такие же, как и ты грешники. И Бог тут ни причем! Но Бог может тебя спасти. Если ты его попросишь, он каждому человеку дает шанс…

– Опять? Попросить? Мне что встать на колени? И все? Он меня отсюда вытащит? Не верю! – разозлился Клюфт. – Не верю я в эти чудеса!

– Ну, вот ты и ответил на свой вопрос. Как же Бог может тебя спасти, если ты сам не веришь?

Клюфт рассмеялся. И как-то брезгливо спросил:

– Значит, говоришь, дает шанс? Так ты хочешь сказать, что вот тот человек по фамилии Фельдман, который подбивает меня на побег, и есть шанс? Он? Так он сам убийца! Он сам расстреливал невинных! Как грешник может стать шансом и подмогой Бога?! А?

– Не может, но ты спросил о себе, а говоришь о другом человеке…

Павел задумался. Богослов опять его переиграл. Запутал и ушел, уклонился. Хотя вскользь он вновь находил ответ на любой вопрос. Причем Павел непроизвольно ловил себя на мысли, что Иоиль прав. Действительно прав!

– Так значит, мне надо согласиться? А как же грех? А? Как же?! Этот человек подбивает меня назваться не своим именем!! Вернее, не отвечать на свое имя. Вернее, в общем, он подбивает меня, да хрен знает, к чему он подбивает! – сам на себя разозлился Павел.

– Ты запутался. Ты хочешь сказать, вернее, спросить ответа у меня? Есть ли грех в твоем спасении, если оно основано на лжи? Это уже хорошо. И я тебе отвечу. А ты сам реши. Ответ прост. Кто замышляет сделать зло, того называют злоумышленником! Помысел глупости – грех! Если ты в день бедствия оказался слабым, то бедна сила твоя! Спасай взятых на смерть, и неужели ты откажешься от обреченных на убиение? Таково и познание мудрости для души твоей.

Павел задумался. Он закрыл глаза и попытался расшифровать замудренный ответ богослова. Но тот молчал. Он тоже ждал.

Клюфт закрыл лицо руками и зашептал, вторя словам Иоиля:

– Если ты нашел ее, то есть будущность и надежда твоя не потеряна! – слова зазвучали эхом в голове.

«Умирать! Почему я должен умирать? Нет! Я не должен умирать! Нет! Не должен!» – Павел потянулся к Иоилю. Он хотел нащупать его руку. Взять его ладонь и крепко сжать ее! Так сжать, чтобы богослов вскрикнул! Вскрикнул, а Павел понял: Иоиль – это не видение и не сон! Он есть! Есть!

Но ужас! Рука провалилась в пустоту! Павел судорожно хватал пространство! Паника! Богослов пропал! Опять…

– Иоиль! Ты не можешь меня бросить! Нет! – застонал Клюфт и проснулся.

Дикий крик раздался в помещении. Нет, не крик, а вой! Вой человека, который ревел как животное в тайге!

– Выходи строиться! Выходи строиться по центральному проходу, мрази! Выходи, собаки, хватит спать! Тут вам не санаторий!

Большой, можно даже сказать, огромный, человек в белом полушубке, слегка рыжей овчинной шапке и серых валенках расхаживал по центральному проходу барака и стучал по нарам огромной палкой. Хотя это была не просто толстая палка, а обледеневшая дубинка! Посох из лиственницы, весь покрытый толстым слоем льда, блестящего в тусклом свете барачного освещения. Поэтому издали этот великан в полушубке казался… «Дедом Морозом»… ах, если бы не его слова! Не его дикие крики:

– Выходи, мрази! Считаю до десяти! Всех, кто останется на нарах, буду называть нарушителями! Все попадут в карцер! А карцер у нас знатный! Два ведра – воды и вы в гостях у Бога! Ха! Ха! – зареготало «чудовище» в белом полушубке.

Рядом с этим монстром в офицерском обмундировании семенили два солдата. Еще десять конвойных стояли и лениво разглядывали испуганных обитателей барака. Там, на большой площадке возле входа, они устроили эдакий мини-плац.

– Девять, десять! – проорал гигант, похожий на «Деда Мороза». – Слушай сюда, ублюдки и мрази земли русской! Слушай сюда! Подонки и нелюди страны нашей любимой! Вражины поганые! От вас, собак, мы нашу землю рабоче-крестьянскую очистим! Очистим, и вы, собаки, должны нам помочь в этом! Ха! Ха! На это нам дал мандат сам товарищ Сталин! Наш вождь и учитель! А мандат доверия товарища Сталина – это самый главный документ на всем свете! Нет более доверия, чем доверие товарища Сталина! И вы, суки, должны это понимать! Товарищ Сталин вашу подлую сущность раскусил! А товарищ Ежов своими ежовыми рукавицами ее вытащит! И мы выполним этот приказ!