— И я вам еще добавлю, — сказала Эмили, поднимая бокал и выпивая вино большими глотками. Допив, она посмотрела в три напряженных лица, все еще с пустым бокалом в руке.

— Майкл — не сын Майлса. Он ребенок садовника, который работал у нас на «Ферме».

Некоторое время царила тишина. Хонор уставилась на Эмили, подумав, что ослышалась. Майлс и Роуз тоже.

Сильный звук вывел их из этого состояния. Эмили швырнула пустым бокалом в камин, где он рассыпался на осколки.

— Это правда! — крикнула она с вызовом, и ее руки задрожали. — Я влюбилась в него, он умолял меня бежать с ним, но я не смогла.

— Джаспер? — воскликнул Майлс. — Это он?

— Да, он, — сказала она. — Это ты называл его Джаспером. По сути, его звали Уильям Джаспер. Я называла его Билли. Майкл весь в него.

Хонор повернулась посмотреть на Майлса. Его лицо было пепельно-бледным, он был ошарашен новостью, и на мгновение Хонор подумала, что Эмили просто придумала жестокий способ отомстить.

— Я… я… я… — пробормотал он. — Я иногда думал, почему ты проводишь с ним столько времени в саду. Но я не мог такое о тебе подумать.

— Мужчины иногда так глупы, — Эмили коротко и напряженно рассмеялась. — Они думают, что если мужчина гуляет, это отлично, но женщины должны предположительно сидеть дома, вышивать и ждать, когда они вернутся домой. Мне было так одиноко на «Ферме», Майлс. Ты уходил рано утром и возвращался поздно вечером, а часто пропадал целыми днями. Все, что у меня было, — это твои родители, читавшие мне нравоучения о том, как должна себя вести молодая хозяйка. Они даже не разрешали мне играть с Ральфом и Дианой, потому что их должна была воспитывать няня. Билли заставил меня почувствовать себя желанной и любимой, он вернул меня к жизни.

— Почему ты не сказала мне? — сказал Майлс.

— Что? Что у меня был роман с садовником и что я ждала от него ребенка? — Эмили пьяно захохотала. — Ты бы выставил меня за дверь. И я бы очутилась в том же положении, в каком была Роуз.

— Я имею в виду то, что ты была несчастна, прежде чем у тебя начался роман, — упрекнул ее Майлс.

— А что бы ты сделал? — отрезала она в ответ. — Прочитал бы мне лекцию о том, сколько лет «Ферма» принадлежит вашей семье? Твои родители старели, и рядом с ними кто-то должен был быть. Даже когда началась Первая мировая, мне не разрешали делать ничего, кроме как сидеть и вязать шлемы. Билли хотел завербоваться, ты помнишь?

Майлс кивнул.

— Я его разубеждал, говорил, что мы без него не справимся.

— Верно, именно это ты и говорил. Но он уже тогда любил меня и хотел уйти, потому что боялся того, к чему это могло бы привести, а мы тогда еще даже не целовались. Ты должен был отпустить его. Он в результате пошел воевать и умер в окопах. Я думаю, он даже не пытался выжить.

Хонор услышала резкую боль в голосе Эмили и поняла, почему у нее столько лет душа была не на месте. Она к тому же вспомнила, что чувствовала к Фрэнку, и знала в душе, что любая женщина, столь сильно любившая мужчину, поступила бы так, как Эмили, правильно это было или нет.

Роуз тоже плакала, может, потому, что понимала Эмили, может, потому, что чувствовала свою ответственность за то, что навлекла больше бед на эту семью, Хонор этого не знала.

Майлс смотрел на Эмили, которая снова села за стол, уронив голову на руки. Он выглядел так, будто весь мир обрушился на него.

Хонор тоже захотелось плакать. Она так ждала сегодняшнего вечера, потому что думала, что уже наверняка Эмили и Майлс снова станут мужем и женой. А сейчас это было исключено.

— Я думаю, мы должны пойти домой, Роуз, — сказала она тихо.

Роуз и Хонор ушли. Они выскользнули из дома, не сказав ни слова. Было уже темно, и ночной воздух обвевал теплом их голые плечи. Они не разговаривали, а просто взяли друг друга под руку и быстро зашагали прочь от Хэррингтон-хаус.

Роуз и Хонор снова увидели Эмили только в начале августа. Они обе написали ей письма после этого званого ужина, но ответа не получила ни одна. Почтальон Джим сказал им, что она уехала, но они не представляли себе, уехала ли она с Майлсом или одна.

Наутро после званого ужина Хонор и Роуз обсуждали, когда рассказать Адель. Разумеется, это будет для нее чудесной новостью, потому что теперь, когда Майкл вернется домой, уже ничто не будет стоять на их пути и ничто не сможет помешать их браку. Но они не могли просто рассказать ей, не посоветовавшись сначала с Майлсом и Эмили. Это была их семейная тайна, в конце концов, и возможно, они сами захотели бы объяснить это Адель, решив, будут ли говорить Майклу.

Но когда они начали углубляться в разговоры о том, что произошло накануне вечером, это стало похоже на прогулку по минному полю. Хонор рассердилась и сказала, что Роуз должна была давным-давно рассказать ей правду, и обе семьи избежали бы страданий. Она сказала, что никогда бы не приняла приглашения на ужин, если бы знала, что у Роуз когда-то был роман с Майлсом. Кроме того, она догадалась, что Роуз шантажировала Майлса, и чувствовала к ней такое отвращение, что много дней с ней не разговаривала. Временами между ними возникала такая напряженность, что Роуз чуть не вернулась в Лондон.

Ситуацию усугублял беспрерывный дождь, заставлявший их много времени проводить в доме. Днем они занимались своими обычными делами, по вечерам слушали приемник или читали, но не так непринужденно и по-дружески, как раньше. И только тогда, когда они услышали, что Германия запустила новый беспилотный самолет, известный под названием VI, чтобы снова сбросить бомбы на Лондон, Хонор начала проявлять настоящее беспокойство.

— Что только у Эмили и Майлса в голове, скажи на милость? Они вообще думают связаться с нами? — неистовствовала она. — Я уже хочу с этим покончить, мне это так действует на нервы.

Роуз знала, что на самом деле она боится, что Адель снова будет подвергаться опасности, поскольку новые бомбардировки означали, что на какое-то время она не получит отпуска.

Люди называли новую угрозу «самолетами-снарядами», и ходили слухи, что это была месть Гитлера за высадку десанта в Нормандии, потому что бомбежки начались практически сразу после высадки десанта. Гул самолетов был слышен над головами, но все отчеты и по радио, и в газетах были довольно поверхностными: это были отчеты об атаках на юге, но без подробностей. Адель еженедельно сообщала в письмах, что в больнице снова кипит работа, было много раненых, но она только упомянула, что самолеты-снаряды были адским неудобством, потому что было невозможно предупредить об их появлении.

— С ней будет все в порядке, мама, — утешительно сказала Роуз. — И Эмили с Майлсом тоже скоро объявятся. Им нужно принять очень важное решение, они не могут торопиться с этим. Я знаю, тебе не терпится сказать Адель, но она три года верила в то, что Майкл ее брат, и если будет так считать еще пару недель, это ничего для нее не изменит.

— Я не только из-за Адель дергаюсь, — призналась Хонор. — Я все время беспокоюсь и о Майкле тоже. Что он почувствует, когда узнает, что он сын садовника?