Концерт начался с ‘The Song Remains The Same’, а закончился тремя часами позже на ‘Stairway to Heaven’, слова которой Плант перемешал так — кое-кто утверждал, что намеренно, — что никто из толпы не мог узнать ее в том напряжении, которое кружило над сценой, как гигантская пирамида зеленых лазеров, окружавшая Пейджа при исполнении его номера со скрипичным смычком, теперь служащего вступлением к ‘In the Evening’. Бас-гитара Джонси даже не была подключена во время первых трех песен (из-за технической проблемы, устранение которой заняло время). А когда Плант посреди первого концерта разразился сбивчивой речью, закончившейся словами: «Мы больше никогда не поедем в Техас… но поедем в Манчестер», — он говорил, наблюдая за стоявшим за кулисами Грантом. «Он был в плохом настроении», — сказал Джи.

По мнению Джимми Пейджа, однако, выступления были великолепны. «Первое шоу было особенным, — сказал он мне в 1999 году. — Помню, как зрители пели ‘You’ll Never Walk Alone’ [пока группа снова появлялась на сцене, чтобы выступить на бис]. Я имею в виду, что это было очень… чрезвычайно эмоциональным моментом, понимаете? Это было действительно невероятно, потрясающее ощущение — и столько эмоций. Поверьте, на глаза наворачивались слезы…» Еще одним теплым воспоминанием того концерта, по его словам, стал в то время тринадцатилетний сын Джона Бонэма Джейсон, который во время проверки звука сидел за установкой своего отца и колотил по барабанам. «Мы играли ‘Trampled Underfoot’, я сконцентрировался на своей гитаре, а потом обернулся и обнаружил, что за барабанами Джейсон! Джон просто мог выйти вперед и проверить звук ударных. Я помню, как Джейсон играл, а Джон просто стоял рядом, улыбаясь».

За кулисами и в VIP-зоне собрались представители все тех же панк-групп, которые последние три года освистывали группы вроде Zeppelin: Стив Джонс из Sex Pistols, Мик Джонс из The Clash, Крисси Хайнд из The Pretenders… Нельзя сказать, что Джимми, по его же словам, обратил на это внимание. «Честно говоря, я ни с кем не общался. Я провел большую часть времени в одиночестве, настраиваясь на концерт. Даже с другими группами, которые тогда играли — Кит и все остальные… То есть я люблю Кита, но помню, что даже не увиделся с ним». Среди зрителей также была молодая группа под названием Def Leppard из Шеффилда. Они посмотрели первое шоу и решили, как впоследствии рассказал мне гитарист Стив Кларк, что «только что стали свидетелями Второго Пришествия», после чего отправились обратно в Шеффилд и прямо на следующий день подписали свой первый контракт на запись с Phonogram Records. Годы спустя Роберт Плант оглядывается на нэбвортские выступления и вздыхает. «Хотя предполагалось, что мы главные преступники и настоящие развратники, повсюду устраивающие дебоши, Содом и Гоморру, мы более твердо стояли на земле, чем многие люди вокруг. Но вы бы этому не поверили, увидев нас важно расхаживающими по Нэбворту, ведь Нэбворт был громким, невероятным событием. Я объезжал территорию в ночь нашего первого концерта — мы отправились вместе с несколькими ребятами на джипе, — и увидел, что люди повалили каменные колонны вместе с прикрепленными к ним железными воротами, желая пораньше попасть внутрь. Эти ворота стояли там с 1732 года, а они просто повалили их. Фестиваль был феноменально могущественным событием».

Однако большего ожидали от второго шоу, которое должно было состояться неделей позже. Но этого не случилось. Отступив от собственного обещания «счесться» с Баннистером, несмотря на скромные продажи билетов, Грант теперь требовал, чтобы группе заплатили полную сумму — на основании того, что, как сообщила промоутеру бухгалтер Гранта Джоан Хадсон, «в прошлую субботу на первый концерт пришли 250 000 человек, так что, само собой, у вас теперь полно денег, чтобы полностью оплатить второе выступление группы». Более того, Джи хотел получить деньги сразу, авансом перед вторым шоу. Шокированные, Фредди вместе со своей женой и бизнес-партнером Венди потребовали личной встречи с Грантом, которая была официально назначена в Horselunges на следующий день. Но Грант вел себя, подобно «персонажу из фильма Тарантино», и встреча быстро переросла в угрозы физической расправы. Убежденный в том, что Баннистеры лгали ему о количестве зрителей, посетивших первое шоу — Фредди настаивал, что было продано не более 104 000 билетов, а Джи придерживался собственного мнения о «четверти миллиона», — Джи неожиданно «вскочил и начал размахивать кулаками» перед лицом «едва не плачущей» Венди. «„Не умничай тут у меня!“ — орал он».

Опасаясь за собственные жизни, Баннистеры после этого встали и немедленно покинули особняк. Но худшее было впереди. На следующий день к ним домой заявился американец, заявивший, что он представляет Гранта и группу. Он был одет в «черный костюм, черную рубашку и темные очки» и выглядел, по словам Фредди, как «типичный мафиозный громила». «Хотя, думаю, он мог быть просто частным детективом — тогда ходили эти слухи о „людях из Майами“. После разговора он просто сидел в огромной черной машине с тонированными стеклами, припаркованной недалеко от дома. Это было очень печально». С ним также был «довольно жалкий англичанин, которого представили как бывшего начальника городской полиции». Эти двое утверждали, что располагают аэроснимками первого концерта, которые проанализировали ученые из NASA, «подтвердив, что там присутствовало четверть миллиона людей». Теперь, сидя за обедом в ресторане, Фредди смеется над своими воспоминаниями. «Так и было, правда! Что за вздор! Даже если бы это было правдой, как же, черт возьми, четверть миллиона человек могла поместиться на тридцати с небольшим акрах? Им бы пришлось стоять друг на друге».

Дело не было исчерпано и сейчас, и на следующий день — за двое суток до второго концерта — Грант лично появился дома у Баннистеров в компании американца и «здоровенного громилы», представленного как их шофер, но, очевидно, по мнению Фредди, взятого с собой «для устрашения». Грант, однако, был более сговорчив, чем ранее и, продолжая настаивать, что он по-прежнему не верит, что на первом нэбвортском шоу могло быть менее четверти миллиона зрителей, сказал, что готов сократить гонорар Zeppelin, чтобы дать Баннистерам возможность оплатить выступления остальных заявленных в афише групп. Но с одной оговоркой: он берет на себя руководство концертом и ставит на ворота своих «людей». Фредди был «в ярости», но согласился. «Не думаю, что у нас был выбор, — говорит он теперь, — и, честно говоря, к тому времени я уже был сыт всем этим по горло. Я просто хотел, чтобы все закончилось».

Даже несмотря на то, что количество зрителей составляло, по подсчетам Фредди, «примерно треть» от тех, что посетили шоу неделей раньше, в техническом отношении второе выступление Zeppelin должно было стать лучше — группа отчасти справилась с нервами. Однако в сравнении с первым представление было бессвязным, а настроение стало гораздо менее жизнерадостным. Как годы спустя сказал мне Джимми: «Тот второй концерт был ужасен. Само шоу было очень хорошим, но первое его явно превосходило». Также странная атмосфера царила среди зрителей и за кулисами. Шел проливной дождь, и говорят, что The New Barbarians отказались выходить на сцену, пока им не заплатят, что вызвало длительную задержку. Когда к вечеру Джоан Хадсон подтвердила, что общее число проданных на мероприятие билетов не превышает 40 000, предсказанных Фредди, «вместо того чтобы прояснить атмосферу, это, похоже, только усугубило ситуацию» — Грант пришел в ярость, не желая соглашаться с ужасной правдой. Годы, пролетевшие между теми пятью концертами в Earl’s Court, билеты на которые были полностью распроданы, и этими двумя полупустыми шоу в Нэбворте, отрицательно сказались не только на самих участниках группы, но и на всей этой истории. Мир не останавливался, чтобы подождать, пока зарастет нога Роберта Планта или затянутся его сердечные раны, и не демонстрировал терпения, пока Пейдж, Грант и Бонэм погружались каждый в свой собственный наркотический ад. Более того, рок-музыка показала, что уже была вполне готова идти дальше без Led Zeppelin. Оказавшись далеко не тем триумфальным возвращением, которое представляли себе Джимми и Джи, Нэбворт прозвучал для группы первым мрачным ударом похоронного колокола. С этого момента начался закат Zeppelin…